не слышал разрывающейся сирены реанимации.
***
В такой же, как и у Рея, белоснежной, только уже ближе к голубому цвету, комнате было больше аппаратов и проводов, чем мебели. Из нее были только кровать, стул, диван и небольшая тумбочка с вазой. В вазе, которая была в форме песочных часов, стоял букет лилий, таких же лилий, которые Софа могла видеть, когда поднимала голову, сидя в кофейне в тот ужасный день.
Шел уже десятый день, как девушка пребывала в коме. Открытая черепно-мозговая травма, естественно, сотрясение мозга, множественные переломы и трещины, вывихи и ушибы сломили ее.
За это время к Софе приходили все ее друзья, несколько родственников, бывшие одноклассники, два учителя, которые особенно любили ее. К ней даже приехали бабушка и дедушка из самой Голландии. Врачи говорили, что шансы есть, но в это, несмотря на надежду, мало кто верил.
Все эти десять дней на подоконнике без устали сидели двое мужчин: один был сероглазым молодым парнем, а второй уже мужчиной постарше с темно-темно-зелеными, даже болотными глазами. Они сидели, смотрели друг на друга, иногда о чем-то разговаривали и постоянно играли в шахматы. И все десять дней длилась одна партия. Двадцать пятого июля черные, вопреки всем правилам, походили первыми. Белые же, в свою очередь, отвечали более чем достойно: одну за одной они поглощали черные пешки. И вот случилось что-то – и в наступление перешли черные. Таким же образом с белого поля пропали сначала все пешки, а затем и другие фигуры.
Сейчас же у мужчины с зелеными глазами оставались лишь ферзь и король. Черные, стремясь уже который день побыстрее одержать победу, перешли на более агрессивную игру. Они ходили быстро и резко, возможно, совершенно не думая.
– Ну, ходи, чего же ты медлишь?
– Это мне как раз-таки на руку, – спокойно ответила Жизнь.
У этой игры совершенно не было никаких ограничений по времени: она могла закончиться как в эту же секунду, так и через сорок лет. Все зависит от того, кто умнее или кому больше повезет.
Они играли еще два дня. И за два дня ничего, совершенно ничего не изменилось, но играть им было интересно. Всегда интересно играть, если есть на что играть.
В комнату зашла Оливия, к сожалению, так же, как и Амалия, изрядно постаревшая. Она села на стул у изголовья, нежно, почти невесомо, боясь повредить хоть одну клеточку ненаглядного тела, взяла руку Софы. Слегка сжимая ее, женщина смотрела на дочь.
«За что?» – эта фраза только и делала, что крутилась у нее в голове. Дело было во многом: прежде всего, в Софе. Почему человек с такой чистой душой, вряд ли сделавший вообще что-либо плохое, должен сейчас находиться между жизнью и смертью только лишь потому, что какому-то человеку что-то внутри дало право лишить жизни не только молодую девушку, но и еще десятки людей? Почему вообще в мире такое происходит постоянно и повсеместно?
А знаете почему? Потому что в людях мало любви, это первое, и уважения. Именно уважения. Ведь теракты, убийства, издевательства, избиения и прочие ужасные вещи почему происходят? Потому что люди не могут признать того,