был не совсем по уставу, но Слепцов, ярый службист, на этот раз стерпел.
– Ну и отлично, – кивнул он. – Рад, что вы поняли ситуацию правильно.
Он замолчал, отчего-то насупившись. Хотя, казалось бы, после столь блестящей речи он должен был испытывать вполне понятное удовлетворение.
Но нет, удовлетворения на его лице Роман не заметил. Наоборот, было видно, что генерал чем-то удручен.
Предмет удрученности выяснился в следующую минуту.
– Мы с вами об этом и раньше говорили, капитан, – начал Слепцов, поглядывая как-то неуверенно. – Вернее, я отдавал приказ… В общем, неважно, что было раньше. Но теперь я хочу сказать вот что.
Слепцов замолчал, напряженно глядя на Романа.
– Да, товарищ генерал? – спросил тот, в общем-то догадываясь, о чем пойдет речь.
– Я думаю, вы хорошо знаете о моем отношении к Крохину. Я хотел сказать, о прежнем отношении…
– Я понимаю, товарищ генерал.
– Тем лучше, – кивнул Слепцов. – Так вот, ранее я еще колебался между желанием либо сохранить Крохину жизнь, как сыну моего покойного друга и как моему приемному сыну, либо ликвидировать его как предателя. Теперь же у меня сомнений нет. Тот, кем он стал, не имеет права на существование. Поэтому, капитан, у меня к вам личная просьба: постарайтесь избавиться от него, как бы трудно вам ни пришлось. И на этот раз так, чтобы шансов на вторичное воскрешение у него не было.
Роман решил не обижаться на камешек, заброшенный в его огород. Он видел, что Слепцов взволнован – что бывало с ним весьма редко, – а всякое проявление живых чувств у начальства, как известно, всегда производит неизгладимое впечатление на подчиненных.
К тому же эта просьба совпадала с его собственными устремлениями, так что он не видел никаких преград к тому, чтобы ее осуществить.
Кроме, конечно, той, что сам Крохин вряд ли захочет быть ликвидированным. Более того, Роман подозревал, что эта участь уготована ему самому, и думать он должен был в первую очередь о том, чтобы остаться в живых, а не исполнять просьбу Слепцова, как бы прочувствованно произнесена она ни была.
Но все-таки он решил остановиться на том, что это именно ему предстоит поставить точку в их давнем споре с Крохиным. Ибо если он поедет на встречу с похоронным настроением, то, глядишь, оно в скором времени и оправдается. А так сохранится иллюзия борьбы, и даже победы, а это уже половина успеха.
– Значит, мы договорились, капитан? – спросил Слепцов.
– Так точно, товарищ генерал, – ответил Роман.
– Хорошо. Тогда я вас не задерживаю.
Роман помедлил.
– У меня тоже к вам просьба, товарищ генерал, – сказал он, интимно подавшись вперед. – Встречная, если можно так сказать.
Слепцов поднял брови.
– Я вас слушаю, капитан.
– Если я в этот раз… В общем, если я не вернусь, обещайте мне достать этого гада. Рано или поздно.
Они какое-то время смотрели друг другу в глаза, и между ними – возможно, впервые за все годы – возникло нечто вроде теснейшего взаимопонимания.
– Обещаю, –