располагался в самой высокой, восточной башне, откуда был виден практически весь город и поля за ним. Наверное, ими ты и любовался, глядя в окно. Перевести дух я так и не смог. Мгновенно охватив взглядом тебя и обстановку вокруг (почти ничего не изменилось), я вежливо произнес совершенно чужим голосом:
– Приветствую Вас, Монсеньор!
Ты вроде бы и не вздрогнул – но я совершенно отчетливо почувствовал это внутреннее движение – то, что называют «душа ухнула», куда-то там вниз. Впрочем, для этого мне и не понадобилось бы никакой специальной подготовки. А ты ответил:
– Я наслышан о вас, доктор – о вашем искусстве, о том, как вы спасаете совсем безнадежных больных. Возможно, и мне вы сможете помочь…
Ага, смогу – вот сейчас дуну, плюну, махну рукавом!.. Тут меня слегка понесло – самообладание отказало напрочь, и черный юмор вырвался на свободу:
– Это зависит не только от моих возможностей, но и от вашего желания, Монсеньор…
Да повернись же ты ко мне лицом, черт побери!
Я уже готов был упасть, и оглядывался в поисках опоры. Но в подтверждение того, что передача мыслей на расстоянии все-таки существует, я услышал:
– Черт тебя возьми, де Ангилем, ты читаешь проповедь каждому пациенту или через одного?
Глава 4
Я, глупо и счастливо улыбаясь, пробормотал:
– Через одного, Франсуа…, – и мы бросились друг другу в объятия.
– Не стыдно? – спросил ты, когда первые эмоции утихли. – Лишь по слухам я узнавал о тебе, и то – последние два года, а до этого – тишина, словно ты умер, исчез, сгинул… Неужели нельзя было дать о себе знать – хотя бы пару слов?
– Нельзя, Франсуа – правда, абсолютно невозможно, – я вздохнул и покачал головой. – Я все тебе расскажу, но только не сразу, не сейчас… Я в себя не могу прийти, честное слово!
Ты обнял меня за плечи:
– Значит, ты все-таки нашел то, что искал? Ты счастлив?
– Пожалуй, да, – я улыбнулся. – Вот сейчас я точно счастлив!
За дверью кабинета между тем слышались возня и шушуканье. Дверная створка чуть приоткрылась, и взволнованный приглушенный голосок, который я узнал бы везде и всегда (теперь уже мое сердце ухнуло вниз), быстро зашептал:
– Что я тебе говорила? Давай же, иди!
Дверь распахнулась и тут же снова захлопнулась, втолкнув в кабинет молодого человека лет шестнадцати – семнадцати, смущенного и слегка запыхавшегося.
– Отец…, – начал он и запнулся, переведя взгляд с тебя на меня.
– Август – Франциск! – воскликнул я, поднимаясь. Юноша вспыхнул:
– Здравствуйте,… доктор… Здравствуйте, граф…, – пробормотал он, исподлобья взглянув на меня, и неловко поклонился.
Дальше мне полагалось произнести идиотскую фразу о том, как он вырос и изменился – что я и сделал. Тут в дверь просунулась темная головка, и я наконец увидел Лайни, тоже здорово повзрослевшую за три года нашей разлуки. Маленькая