в подоле, порой более двух метров, с длинными, свисающими до земли рукавами. Отсюда и пошла поговорка «работать спустя рукава».
Богатые гости царя шили парадную зимнюю ферязь, сейчас бы сказали – шубу, из парчи, атласа или бархата на меховой подкладке, по краям делали меховую опушку, по полам, манжетам, подолу нашивали золотые галуны или кружево. При этом ферязь украшалась семью дорогими петлицами с серебряными или золотыми кистями. Зимний кафтан надевался на другие, более лёгкие, шитые из шёлковых или атласных тканей. В домашней обстановке носили опашень – разновидность ферязи, только без застёжек, а рукава длиною до подола вшивались только сзади, так что кафтан получался фактически без рукавов.
Московский служилый человек в платье образца 1680 года. Иллюстрация Николая Зубкова в журнале"Старый Цейхгауз».
По одному виду кафтана на протяжении многих веков можно было определить сословную принадлежность хозяина, его финансовый и социальный статус, к какому роду он относится. Одежда была очень удобной и привычной.
«…Пётр не отступал ни на шаг, не делал уступки народной неприязни к брадобритию и немецкому платью и в декабре 1701 года с большой строгостью подтвердил прежний указ, чтобы все, кроме духовенства и пашенных крестьян, носили немецкое платье и ездили на немецких седлах. Из женского пола даже жёны священнослужителей и причетников не увольнялись от ношения чужеземной одежды. Затем запрещалось делать и продавать в рядах русское платье – всякого рода тулупы, азямы, штаны, сапоги, башмаки и шапки русского покроя. У ворот города Москвы поставлены были целовальники; они останавливали всякого едущего и идущего в русском платье и брали пени: с пешего – по 13 алтын, 4 деньги, а с конного – по 2 рубля за непослушание в этом роде», – уточняет историк Н. И. Костомаров.
Преследование русской одежды в Петровское время. Худ. Н. Дмитриев-Оренбургский
Спустя трехдневное беспробудное новоселье во дворце на Яузе, после которого некоторые гости испустили дух от пьяной горячки, по Москве ещё долго судачили о том, как «Князь-папа всешутейшего и всепьянейшего собора» Никита Моисеевич Зотов освятил дворец в честь языческого бога Вакха, прыгая с кадилом, распространявшим табачный дым. Шутовской патриарх или иначе князь-папа, крестил свою паству крест-накрест сложенными курительными трубками и причащал из своего Евангелия, под обложкой которого скрывались не священные тексты, а бутылка водки. Время от времени вся пьяная коллегия выезжала в город, своими непотребными шутками и выходками повергая в смятение добропорядочных москвичей.
Внутренне убранство дворца. Реконструкция с гравюры Шхонебека
О том петровском шабаше можно судить по фактам, рассказанным В. О. Ключевским в «Русской истории»: «Однажды в 1691 г. Пётр напросился к Гордону обедать, ужинать и даже ночевать. Гостей набралось 85 человек. После