на Клима, и они вместе расхохотались.
Наверно, она ему об этом рассказывала, пока меня не было.
– Ты, Клим, должен был к невесте с цветами явиться и при свидетелях попросить ее руки.
– Завтра и явлюсь. Свидетельницей будешь?
– Конечно, обожаю быть свидетельницей. Слушайте ребята, я ведь здесь два месяца собираюсь пробыть. Может, еще и на вашей свадьбе погуляю?
– Обязательно! – загудел Клим и приобнял меня. – Мы будем очень рады.
Слушая их, я только крепче сжимала свой фужер и поминутно подносила его к губам, а как только ставила его на стол, Светлана по-мужски подливала мне шампанского.
Когда машина Клима затормозила у моего дома, я первая вынырнула из нее и неуверенной походкой направилась к подъезду. Мне хотелось принять душ и смыть с себя все воспоминания об этом кошмарном вечере.
– Пока-а-а-а! – кричала Светлана, идя за мной следом. – Завтра ждем с цветами, по всей форме.
– Буду непременно! – басил Клим из машины.
Когда мы остались со Светланой одни в лифте, где-то на уровне пятого этажа, я попыталась прояснить ситуацию.
– Я не хочу замуж…
– Да брось ты, – не глядя на меня отмахнулась Света. – Такой парень!
– А я все равно не хочу.
Она посмотрела на меня, обиженно сузив глаза, словно Клим был ее любимым родным братом, но, взяв себя в руки, натянуто улыбнулась и сказала:
– Все невесты так говорят накануне свадьбы.
Похоже, они все сговорились и решили выдать меня замуж любой ценой.
Дома я сразу же отправилась принимать душ, потому что меня слегка покачивало от выпитого и услышанного. А когда вышла, то обнаружила Светлану на моей тахте в бигуди и с телефонной трубкой в руке. Она визгливо обзывала кого-то тупой гусыней. Увидев меня, она швырнула трубку на рычаг, не попрощавшись с собеседником.
– Ужасно устала. Кстати, а ты где собираешься спать? – спросила она, устраиваясь удобнее на моей тахте и натягивая ночную рубашку.
– На кухне.
– Ну, спокойной ночи, – объявила Света и щелкнула выключателем.
В кромешной темноте я пошарила в шкафу, вытащила оттуда комплект спального белья и надувной матрац и отправилась на кухню. Там я села на табуретку и принялась надувать его. Надувая щеки и заполняя воздухом свою будущую лежанку, я слышала только, как бьется мое сердце. Тихо, как мышка. Тук-тук, тук-тук. Хочет стушеваться до уровня тикающего будильника. Только бы оставили его в покое. Только бы не приставали, не заставляли, не требовали ничего.
Я никогда не могла постоять за себя. Может быть, потому что родители мои умерли слишком рано. И я забыла, что такое надежный тыл, поддержка, любовь. Я была круглой сиротой в этом мире, хотя и не принято говорить так о взрослых самостоятельных женщинах. Может быть, поэтому я и цеплялась за Верку, которую не очень любила. Поэтому и не гнала Клима, которого не любила