они то считали себя королями древней игры после года занятий с Иваном Сергеичем. Лена Зимина после последней партии новенького, подошла к нему и без обиняков заявила:
– Меня зовут Лена. Давай дружить?
Протянула парню свою ладошку. Новенький молча пожал ее, встал из-за стола, внимательно посмотрел ей в глаза. Лена вздрогнула.
– Саша. Савельев. Давай.
И он повернулся, медленно пошел из спортивного зала, провожаемый десятками взглядов. Рядом с Леной стоял мальчик ее возраста, ревниво наблюдавший за этой сценой.
– Подумаешь, чемпион… Наш Иван Сергеич наверняка его легко обыграет! – заявил он, наблюдая за реакцией Лены. – Верно?
Последнее слово было обращено к преподавателю шахмат. Взоры всех детей теперь были устремлены на Сергеича. Тот пожал плечами, улыбнулся.
– Обязательно сыграю с ним. Но немного позже…
И тоже вышел из зала.
Глава 3. Хождение по мукам
Люди в зрительном зале шахматного турнира слились в своем ожидании очередного хода Савельева в единый нетерпеливый и своеобразный организм, который шумел, несмотря на запреты арбитров, вздыхал, спорил, возмущался, замирал в восхищении от замысла юного игрока. На десятом ряду особо выделялся вертлявый молодой человек, который недавно получил оплеуху. Он завладел вниманием своих соседей и горячо доказывал бесперспективность атаки белых фигур. Саша несколько раз бросал взгляд в ту сторону. При этом его глаза сужались от злости, но никто, кроме соперника Савельева, не замечал этого. Но и он, этот маститый гроссмейстер, тонкий психолог, даже близко не догадывался, какие посторонние мысли сейчас бродят в голове у мальчика.
Как он похож на того мерзавца по фамилии Терентьев. Когда меня привели в группу глухонемых, через день к нам в комнату завалился он, со своей компанией. Подошел близко, наклонился, взял меня за подбородок. Ухмыльнулся мерзко, из его рта несло как из помойной ямы.
– С прибытием тебя, дорогуша! С пропиской, как говорится.
Я даже не ожидал, что он меня так подло ударит. Схватив двумя руками за затылок, он резким движением наклонил мою голову навстречу своему колену. На пол комнаты, на мою постель хлынула кровь из разбитого носа. Вдруг откуда-то сбоку меня сильно ударили по голове. Я упал. Компания отошла, походила по комнате, вышла в коридор, о чем-то посовещалась. И потом они вернулись. Знакомиться. По очереди подходили ко мне, протягивали руку и называли свое имя. В ответ на мое молчание били ладонью по кровоточащему носу, по голове, в висок. Это у них называлось «прописаться». Своеобразный ритуал. Мне об этом рассказали позже. Они не скрывали того, что мечтают после выхода из детдома во взрослую жизнь стать «ворами в законе». А не «фраерами», как все остальные. И верховодил ими этот Тереньтев, «пятнадцатилетний капитан», как он себя называл.
Я не смог