что с ней все было в порядке и она жива. Казалось, что увидела на потолке что-то очень интересное, сказочное, в удивлении открыла рот и показался сахарный молочный зубик. Девочка была похожа на симпатичного зайчонка из старого рисованного мультфильма, в котором злодеи мешали Деду Морозу проехать на праздник. У тех, нарисованных, ничего не вышло, добро победило, и все остались при своих, а вот у этих, настоящих, у тех, кто устроил эту безжалостную, бесчеловечную бойню, получилось все от начала до конца. Никто не уцелел, и зайчонок все смотрел в потолок своими огромными, прекрасными глазами. Я понял, что плачу, когда почувствовал на губах соль.
– Это я ее накрыл, – сокрушенно вздохнул Коваленко, – не было сил смотреть. На теле ни одного живого места. Мне сперва доложили, что это ножом ее, а потом нашли возле кровати стамеску.
– Кто это сделал? – прохрипел Гера. – У кого рука поднялась? Это же не люди, это звери.
Мы вышли на улицу. Толпа этих непуганых идиотов расступалась перед нами, не было сил смотреть на их мещанские тупые хари. Травки пришли пощипать, бараны?! Медом вам здесь намазано? Повод посудачить?!
– Вообще-то есть версия, – заговорил Коваленко, когда мы отошли от скопления зевак на приличное расстояние, – в квартире этажом выше двое узбеков делали ремонт. А теперь они пропали, и никто их со вчерашнего дня не видел. Все совпадает, и стамеска – улика почти неопровержимая. Я-то уверен, что это их рук дело, уже ищут хозяев квартиры, они должны знать, кто у них работал. Наверняка у них и копии паспортов тех двух гастарбайтеров имеются. Сейчас все быстро пойдет, я думаю.
– Вы думаете?! – Герман сразу начал с довольно высокой ноты. – А вы не думайте! Тут надо действовать, понимаете вы?! Действовать! Молниеносно! Все вокзалы перекрыть, все аэропорты, хозяев этих гребаных в кандалы и на допрос! Пусть отвечают за то, что наняли не пойми кого!
Глаза Коваленко подернулись адреналиновой пеленой ненависти. Даже странно, как такой, по всему видать, опытный сотрудник так неважнецки, так откровенно реагирует на вопли какого-то… Хотя это для меня, который вне их системы, Кленовский «какой-то», а для генерала этот выскочка – невольный авторитет. Именно так, «невольными авторитетами» я всегда называл тех, кто волею судеб стоит выше нас, дан нам в руководители, причем в руководители, которых никто не уважает. Авторитета заслуженного такие люди не имеют, но так как находятся на некоторое количество ступеней выше, а значит, угодили туда вследствие каких-то особых обстоятельств, то свой авторитет они нам навязывают против нашей воли. Невольных авторитетов ненавидят, боятся, пресмыкаются перед ними, и таков абсолютный процент отношений между лицом подчиненным и лицом вышестоящим, особенно когда подчиненному хорошо за пятьдесят и погоны вросли в плечи, а начальнику едва за тридцать и он упивается своим положением на служебной лестнице.
– Герман Викторович, – голос Коваленко стал еще глуше, в нем проскальзывали хриплые нотки и время от времени слышался сабельный звон, – мы предпринимаем все необходимые меры, следствие идет полным ходом,