«Да, да, он наш владыка и царь!» А теперь, кто из князей остался ему верен, кто не восстал против него?..
– Ах, милая царица, расскажи, умоляю тебя, как происходил обряд коронования? А из молитв ты ни одной не помнишь?
– Они очень длинные, Седа, пересказать их невозможно. Надо их слышать, видеть торжество. Прежде всего царю вручают меч, потом царский перстень, затем корону.
– А молитвы?
– Каждый раз читают особые.
– Что, например, говорят при вручении меча? Это очень любопытно. Дают ему право разить?
– Конечно. Но… что я хотела вспомнить? Забыла… Подожди. Да, его взгляд… Он ни на кого не смотрел. Все ловили его взгляд, но никто не знал, на кого он посмотрит. Когда епископы вручили ему меч и католикос высоким и ясным голосом прочел: «Прими меч сей из рук апостольских епископов. Сим воцаришься ты во спасение церкви и всего народа, который твоей державной рукой опекается. Опояшь меч вокруг чресел своих, и царствуй в духе истины, и да возвысишься сим над нечестивыми и неверующими… и да спасешь сим народ свой и церковь и будешь споспешником вдов и сирот, освободителем пленных и утешителем сокрушающихся…» Тут государь поднял в первый раз свой взор и остановил его на мне. Мне казалось, будто он говорит: «Это все я должен совершить вместе с тобой». Все присутствующие это увидели, и многие мне позавидовали. За этот единственный, возвышающий и внушающий гордость взгляд многие высокорожденные княжны отдали бы свою жизнь. Но он оказал эту честь только гардманской княжне. Не могу выразить, что я почувствовала в это мгновение: небо опустилось, или я поднялась в небесные высоты…
– Ах, царица, и ты все это забыла!..
– Подожди, не прерывай меня. Я больше ничего не слышала, все мое существо было проникнуто каким-то блаженным и восхитительным чувством… Слова матери-царицы привели меня в себя. Я стояла рядом с ней. «Опустись со мной на колени и моли бога, чтобы он продлил дни моего и твоего государя», – сказала она мне голосом, полным материнской любви. И мы вместе опустились на колени. Я молилась с таким жаром, как никогда в жизни. Слезы текли из моих глаз, как из родника. Были ли это слезы радости или предчувствие будущих страданий, – не знаю.
Когда кончилось торжественное служение и хор певчих запел молитвы, к руке государя подошли сначала епископы, затем мать-царица, царь Грузии, армянские князья и, наконец, знатные женщины. Из девушек я первая приложилась к руке государя, и губы мои дрогнули. Мое лицо горело. Я поспешила вместе с матерью пройти сквозь толпу, которая расступилась перед нами и стала посылать мне вслед благословения. Государь вышел из церкви, окруженный епископами и князьями. Он сел на покрытого золотой броней коня, над которым высоко держали пурпурный балдахин. Перед государем ехал спарапет9, по сторонам князь-знаменосец и князь – налагатель венца, а затем вооруженный отряд телохранителей. За ними следовали царская семья и высшая знать. А то, что творилось на улицах города, не поддается описанию. Весь Двин, обратившись в одно дыхание