любая попытка освободиться от пут грозила немедленным удушением. Его веревки можно было только разрезать, а у нее даже пилочки для ногтей с собой не было.
Сундук лежал и хрипел. Поделом!
Я связал ее остатками веревки; петлю делать не стал, но для верности несколько раз пропустил концы позади батареи парового отопления.
Ну вот и все! Теперь я не боялся, что они смогут чудесным образом выпутаться, пока я буду ездить за Квасным.
Ведь он должен наконец узнать, кого пригрел на своей груди!
Илья Ефимович Квасной оказался тучным лысым человеком лет пятидесяти. Он вышел на крыльцо, спустился к цветнику, и тут я его окликнул:
– Илья Ефимович! Илья Ефимович!
Он подошел к ограде, и я быстро изложил ему суть дела. Дважды он прерывал мой рассказ короткими приглушенными проклятиями, а потом схватился за сердце, посерел и сказал осипшим голосом:
– Подождите, я схожу в дом – за лекарством, и сейчас же вернусь. Если все так, как вы говорите – им несдобровать! – и ушел, чуть прихрамывая.
Через пару минут он вернулся: вышел через калитку и, поминутно оглядываясь, поковылял ко мне. Я стоял, притаившись за одним из кирпичных столбов, на которых держалась ограда. В этот момент на крыльце дома показался очень колоритный персонаж: высокого роста красавец-брюнет, с тщательно зачесанными назад и набриолиненными волосами. На нем был изящный смокинг (несмотря на адскую жару), на шее красовалась бабочка и в петлице – алая роза. Перехватив мой удивленный взгляд, Квасной сказал:
– Это мой деловой партнер. Сегодня утром прилетел из Москвы. Мы ведем с ним важные переговоры. Так что давайте поторапливаться – у меня еще много дел.
Мы сели в черный джип, развернулись и поехали на Фруктовую. У меня было время, чтобы задать Квасному несколько вопросов.
– Скажите, Илья Ефимович, – спросил я, – а был ли телефонный звонок с требованием выкупа? Около часу дня?
Он пожал плечами:
– Не знаю. Я все время беседовал со своим партнером. Мне никто ничего не говорил об этом.
– Странно… Зачем тогда вообще потребовалось звонить? – недоумевал я. – Возможно, разговор записали на пленку… А может, никакого звонка и не было?
– Все может быть, – отрезал Квасной.
– Скажите, – продолжал я, – а ведь ваша нынешняя жена – не родная мать мальчика?
– Нет, – Квасной заметно нервничал. – Не родная. Его мать умерла не так давно. Я… хотел… залечить эту рану. Я думал, что женская ласка сможет хоть как-то облегчить для него тяжесть утраты… Поэтому и женился снова. Но, видимо, я поторопился.
– Да уж… Похитить собственного пасынка для того, чтобы вымогать деньги у мужа… На что они только рассчитывали? Вот для чего потребовалось столько снотворного – чтобы мальчик ничего не помнил. Ну, а из меня хотели сделать козла отпущения. Не вышло! – я рассмеялся.
Квасной достал из кармана большой платок и принялся вытирать лысину и шею:
– Ну что, скоро приедем?
– Да… Потерпите, осталось