понять, как мне не хочется делать этот чертов тотем, и как мне не нравится эта затея. Отец молчал.
Я с отвращением стукнул киянкой по затылку долота. Получилось вполне сносно. И главное – я не попал по руке.
Я ударил сильнее, со злорадством думая: «Смотри, сейчас я сломаю себе пальцы, и ты будешь в этом виноват». Но я не сломал пальцы. Удар пришелся точно по долоту.
Я бил все сильнее и сильнее, но киянка безошибочно находила инструмент в моей руке. И, скажу я вам, у меня здорово получалось. Мне даже понравилось.
– Штука в том, что ты чувствуешь себя защищенным, хотя защита из брезентовой рукавицы не ахти, согласись?
Я не ответил – продолжал долбить, только щепки летели.
– Ты сможешь работать и без рукавицы. Ее не обязательно надевать на руку; достаточно надеть ее в своей голове, – отец постучал себя пальцем по лбу. У него это получилось звонко, почти как у меня – киянкой по долоту.
Я рассмеялся.
Таких маленьких фокусов отец знал великое множество. Простые, казалось бы, примитивные, вещи. Теперь я тоже их знаю.
Я подошел к двери сарая и прикинул: если вырубить кусок доски со скобой, в которую заходит язычок замка, то можно будет обойтись наименьшими потерями.
Я поставил отвертку, как долото, и замахнулся. Арт молча стоял рядом и смотрел. И правильно делал, что молчал. Если бы он сказал хоть слово, я протянул бы ему инструменты и сказал: «Давай-ка сам, дружок!». И посмеялся, глядя, как он лупит себе по пальцам. Потому что в простых вещах тоже бывают некоторые сложности. Например, как надеть рукавицу в голове. Едва ли Арт знал об этом.
Сухое дерево быстро крошилось. Я прорубал доску насквозь за два удара, вытаскивал отвертку и немного передвигал ее. Наконец скоба подалась и упала.
Этот момент я запомнил хорошо. Мы с Артом почему-то замерли перед дверью, словно боялись ее открыть. Словно предчувствовали что-то.
Наконец я решился, взялся за ручку и потянул на себя.
В сарае было темно. Я стоял и пялился в темноту, а Арт уставился в дверь; точнее, на ее внутреннюю сторону. По-моему, он даже рот открыл. Я проследил за его взглядом и увидел, что изнутри в дверь вбит гвоздик, а на гвоздике приколота записка.
«Арти, дорогой! Когда же ты поймешь, что не все двери открываются ключами. Некоторые приходится ломать. Если, конечно, хочешь войти».
На том же самом гвоздике висел ключ от замка.
Отец тоже звал его Арти… Вот так штука!
Я внимательно посмотрел на Арта:
– Ты ничего не хочешь мне сказать? Какие двери он имел в виду?
– Неважно, – угрюмо ответил он. – Это – мое дело.
«Черт с тобой», – подумал я. На словах это звучало немного мягче.
– Ладно. Не хочешь – не говори.
– А ты? – он повернулся ко мне. – Ты обо всем хочешь говорить? Да? Ты готов обо всем рассказывать первому встречному?
Я застыл на пороге сарая. «А ведь он прав. Кто я для него? Первый встречный. Собственно, как и он для меня. Мы оба друг для друга – случайные люди. И тот факт, что его мать жила с моим отцом, ничего