и рывком за лопаточную область назад вверх, навстречу сияющему солнцу.
Константин явственно ощутил себя парящим над долиной Клязьмы, подобно воздушному змею, и летящим кубарем под крутой откос, одновременно.
– Кья-кья-кья! Взвейтесь соколы орлами! Да здравствует, Великий Вождь и Учитель всего трудового индейского народа, товарищ Кецалькоатль! Ура, товарищи! !! – неслось откуда-то сверху.
– Верю! Верю! – радостно вторил снизу голос Станиславского.
– Так тебя, Большое Гнездо, видимо за это прозвали Хулианом? – Алексеев хитро сощурился, глядя сквозь пенсне на собеседника.
– Да и «гнездом» тоже за это, – усмехнулся индеец.
– Бывалыча, подведёшь ни о чём не подозревающего кандидата к этому обрыву, и как дашь ему хорошего пинка из гнезда, так сказать! А он летит, и склоняет моё «имя» во всех вариантах. С этой горки у меня кто только ни летал! И все кричали в полёте именно «Хулиан!». Правда, зачастую, по слогам. Мне сдаётся, что современное «хулиган» это видоизменённое моё нагвальское прозвище.
– Что ж, думаю, для такой роли другое вряд ли подойдёт! – согласился с собеседником Станиславский.
– Техника расщепления сознания стара как мир. Имя Хулиан, видимо, такое же старое, – резюмировал индеец.
Став на самый край обрыва, дон Хулиан задумчиво наморщил лоб и скривил рот, словно что-то рассчитывал в уме.
– В нашем деле, ведь, что главное? – наконец, проговорил он. – Главное – с градусом не ошибиться!
При этих словах индейца Алексеев поднял стоящую у ног бутылку и начал внимательно изучать этикетку.
– Да нет, профессор! Я не об этом. Это я про уклон, конечно! – рассмеялся Хулиан. – С отвесного склона – кости переломает, а с пологого – испуга не будет. А без шока мозг не отключить, и до центра восприятия эфирного дубля не добраться. М-да-а! Люди и в средневековье-то не хотели замечать дырки и ляпы на холсте реальности. А уж современному замороченному человеку не то, что остановить мир, чтобы познать его дискретность и многомерность, самому остановиться некогда. Мало им этой доминантной морочащей действительности, так они ещё вторую придумали, – кино, телевидение, интернет! Времени на то, чтобы потыкать носом в сумерки полотно с изображением очага, не остаётся совсем. Вот потайная дверца-то и заржавела.
– Согласен, мой друг! – кивнул Константин Сергеевич. – Сейчас живут пленники Сатурна, обреченные на круг сансары. Они безраздельно верят в непрерывность и исключительную достоверность окружающей их круговерти. Эх! Слепые поводыри слепых… Если бы люди понимали, что они только актёры! Они непременно попытались бы заглянуть за занавес. Но собственная важность и погоня за успешностью окончательно заморочили им головы.
– И без прыжка в бездну из рамок обыденного восприятия тут не обойтись. Добровольно никто не желает менять сытую привычную канитель на неопределённую вечность, – подытожил индеец.
– Лично я, как режиссер и гуманист, за имитацию такого прыжка, – проговорил профессор, поправляя