у дочери Штайна.
– Ханна… – бессильно прошептал доктор Штайн, но когда девушка обернулась, он понял, что обознался.
Это была не его дочь. Девушка рыдала, прижимая к груди листочек бумаги, наверняка – письмо от сбежавшего воздыхателя, заключил доктор Штайн, и Горралл подтвердил его мысли. Оказалось, молодой человек поступил во флот. Обычная история в наши дни. Гребцов отчаянно не хватало, Совету десяти пришлось даже постановить, чтобы на галеры отправляли осужденных преступников. В ближайшем будущем растущий город должен был занять все пространство между Корфу и Критом, если не дальше, особенно теперь, когда флорентийцы разгромили флот Кортеса и открыли Америку.
Доктор Штайн ничего не стал говорить жене. Вечером он засиделся на кухне, греясь у затухающего камина, и в подслеповатом свете сальной свечи читал трактат Леонардо «Репликация движения». Вдруг в дверь постучали. Уже миновала полночь. Взяв свечу, доктор Штайн вышел в коридор. На пороге спальни стояла жена.
– Не отпирай, – прошелестела она, прижав одну руку к горлу, а другой – судорожно сжимая свечку. Ее длинные черные волосы с седыми нитями свободно ниспадали на плечи.
– Мы теперь не в Лодзи, Белита, – ответил ей доктор Штайн, несколько более резко, чем требовалось. – Возвращайся в постель, я сам со всем разберусь.
– Так-то оно так, но пруссаков и здесь полно. На днях один такой плюнул в меня на улице. Авраам говорит, что евреев подозревают в похищении трупов, так что врачи станут первыми, за кем они придут.
Нетерпеливый стук повторился. Супруги одновременно посмотрели на дверь.
– Скорее всего, страждущий, которому нужен доктор, – сказал Штайн и отодвинул засов.
Их комнаты размещались на первом этаже просторного бесформенного дома, выходящего фасадом на узкий канал. Едва Штайн отворил тяжелую дверь, как ледяной ветер задул свечу. На пороге стоял капитан Генри Горралл в сопровождении двух городских стражников.
– Мы нашли труп, – с ходу объявил Горралл в своей неподражаемой манере. – Та самая девушка, которую мы сегодня видели. Я хочу, чтобы вы определили, убийство это или нет.
Тело заметили в канале Рио-де-Ноале.
– Еще какой-нибудь час, – заметил Горралл, когда они плыли по ночному городу, – и отлив унес бы ее в море, а нам не пришлось бы мерзнуть тут как бездомным собакам.
Ночь накануне Дня святой Агнии выдалась студеной. Докучный береговой бриз сдувал хлопья снега с крыш и колючих шпилей Венеции. Под днищем гондолы хрустел свежий лед, льдинки стукались о борт. Лишь изредка в каком-нибудь палаццо, из выстроившихся вдоль Гранд-канала, мелькал огонек, силуэты домов казались угрюмыми и неясными.
– Вы предполагаете, ее убили? – спросил доктор Штайн, зябко кутаясь в свой поношенный плащ из лодена[76].
– Нет, она умерла от любви, – Горралл сплюнул в черную ледяную воду. – Это точно. Мы с вами были тому свидетелями. В воде пробыла