ждет, что молчание игумена кончится и он, может быть, услышит его словесное откровение, которое наверняка запомнится ему, станет важным для жизни назиданием.
Но на этот раз игумен ехал молча, лишь временами глубоко вздыхал.
Возле Лебяжьего озера взревел медведь. Кони спружинили мышцы, похрапывая, навострили уши, боязливо озираясь. Сергий успокоил своего коня, похлопал его рукой по шее, натянул повод, и конь с места взял полный бег.
Под птичье щебетание доехали до гатей возле села Непрудского. Для сокращения пути Сергий свернул на старую гать. Вскоре его конь угодил ногой между гнилых жердей и, повредив ее, начал сильно хромать. Оставив коня на заезжем дворе в Непрудском, Сергий пересел на другого и с Пересветом они доехали до часовни Cвятого Фоки на Яузе. Оставив коней во дворе часовни, пешими прошли в ворота Москвы. Сергий почти всегда ходил по Москве в Кремль пешком, исключение делал только тогда, когда лошадей за ним присылал сам князь или митрополит.
На улицах люди, узнававшие Сергия, торопливо обнажали головы, смиренно ожидая его благословения, старики и женщины становились на колени, шустрые ребятишки бежали к родителям, предупреждая их о приближении игумена, и тотчас возле калиток появлялись матери с младенцами на руках.
В узком переулке Сергий и Пересвет увидели впереди толпу нищих, ведомых юродивым во власянице и веригах из цепей. Юродивый опирался на деревянный посох, украшенный медным голубем. Нищие пели псалом. Навстречу нищим выехали конные воины, закричали на бедолаг, преградивших им путь, но лишь только увидели Сергия, смолкли, спешились и, склонившись, ждали с непокрытыми головами, когда он прошествует мимо них.
Пересвет шагал размашисто, расчищая Сергию путь, для острастки покашливая. Сергий же, не переставая, чертил рукой в воздухе крест.
В Кремль путники вошли через Боровицкие ворота и направились к Успенскому собору. Народ, что толпился и в Кремле, был другой – сытый, самодовольный. По большей части встречались здесь бояре с домочадцами, иноземные торговые гости, воеводы и вездесущие монахи. Все беседовали чинно, без крика, некоторые прикрывали рот руками, а те, кто не желал, чтобы посторонние услышали их разговор, перешептывались, говорили друг другу в уши.
Толпа в Кремле была нарядной. От парчовых боярских одежд, от красочных аксамитов и шелков, украшавших женщин, от непривычных для Руси иноземных одежд толпа казалась торжественной.
Завидев Сергия, нищие и юродивые на паперти собора подняли гвалт, кидались перед ним на землю, хватая его за полы рясы, просили благословить. Сергий с трудом пробрался сквозь толпу и вошел в душный полумрак собора. Свечи и лампады чадили. Запах горячего воска смешивался с ароматом ладана, дымок рваными волокнами нависал над молящимися.
Посреди собора, на кафедре, возвышаясь над сонмом духовенства, стоял митрополит Алексий.
Появление Сергия не прошло незамеченным. Дойдя до амвона, он в распахнутые царские врата вошел в алтарь, приложился к престолу. Выйдя обратно, он спустился с амвона,