хозяйство». Это чудо было малость в перьях, но дарёному коню, как говорится, в зубы не смотрят.
Короче, моё дело – степь. И не вся, а шмат в тысяча двести сорок гектаров, до которого можно добраться минут за двадцать-тридцать, если выехать по просёлочной дороге из села Аршаново на юго-запад, потом повернуть направо на двенадцатом столбе ЛЭП и протрястись по ухабам до урочища «Берёзки».
Теперь специальный абзац для гостей нашего хозяйства. На территории КФХ «Изых» всякий случайный путник – брат нам. Ровно до границы наших владений – брат. А за границей – брат одного из наших южных, северных, восточных или западных соседей. Словом, кому-нибудь – да будет братом! Не обольщайтесь – пока что только двоюродным. В общем, ещё слабовато в Хакасии в плане степного братства, ведь у нас всё только началось после развала 90-ых, даже пограничные столбы фермерских хозяйств ещё не пустили корни, не зазеленели листвой. Вот в соседней с нами Тыве степные традиции гораздо древнее, и оттого – человеколюбивее и строже. Один из моих товарищей был в тувинских степях по делам, и вот что он рассказал:
– Сидим, значит, обедаем. Вижу, скачет по полю всадник. Подъехал к нашему костру, молча сел, молча наложил себе баранины из казана, молча поел, молча попил чаю, молча покурил, стрельнул парочку сигарет, вскочил на коня и был таков. Кто такой? – спрашиваю у тувинцев.
– Человек какой-то, – отвечают.
– Вы это сейчас серьёзно? – спрашиваю.
– А что не человек разве? – дивятся.
Вот такая показательная история об отсутствии праздного любопытства. А теперь – к легенде!
1
Тпру-у-у – разогнался! Подождёт легенда. Надо сначала ввести читателя в местность, степь описать; так все маститые литераторы делают. А я хочу быть маститым. И чтоб масть была вороная, как у нашего жеребца Цезаря. Он авторитет по праву: сам беспрестанно ржёт, а табуну не до смеха.
Прямо не знаю, что и делать. По идее сейчас надо щедрой рукой швырнуть на страницу россыпь степных красот, распространиться на пяти с половиной листах о бескрайности пространств и уникальных каменных стелах на пупках курганов. Так вот это не ко мне, читатель. Это тебе надо идти к местным поэтам, приезжающим в степь в качестве гостей. Для них она и красивая, и бескрайняя, и широкая, и какая там ещё. Для меня же и моих товарищей степь – это трава да трава. Вон там – добрая. Там – средняя. Там – никудышная. Там – выбитая скотом. Там – под покосы пойдёт. Там – веники одни. Там – болотиной отдаёт, овца забракует. И много ещё разных «там» с массой информационных, хвалебных и уничижительных оттенков.
Какая уж там степная красота – не знаю даже. Накладывали мы как-то с хакасом Лёхой Боргояковым сено на телегу. Весной дело было. За зиму сено в зароде сильно спрессовалось, выдёргивали его на волю клочками, буквально по волосинке, если сравнить зарод с человеческой шевелюрой. Когда на телеге образовалась