подожди, спрошу, – отвечает женщина и уходит за дверь.
Через минуту возвращается:
– Господи, что ж ты сразу-то не сказал! – взволнованно говорит она. – Проходи, он тебя весь день ждал.
Я не помню, что старец сказал Виталию. Но после этой встречи его жизнь кардинально изменилась. Он оставил «мир», все бросил. Стал жить по монастырям, восстанавливать подворья, изготавливать киоты для икон.
– Образование-то художественное, – смеется он. – В моих пальцах металл, что пластилин гнется.
Перехватив мой восторженный взгляд, Виталий делается вдруг серьезным.
– Оля, запомни: я не старец. Я – кусок дерьма. Хорошо усвоила? Мне не то, что до святости, мне до спасения вряд ли добраться удастся, по делам моим. Не смотри на меня так. Мы равны. А, может, ты и почище меня будешь…
И вот – Женя. Я потребовала сломать симкарту, чтобы не было искушения позвонить. Он сопротивлялся – пришлось сделать это самой. Теперь уж точно все.
От меня он бежал. В этом беге было что-то очень мальчишеское. Я смотрела ему вслед: убегающий от меня 46-летний мальчишка. Ему очень больно. Я это знаю. Он думает, я обманула его. Предала. Пусть думает. Если ему от этого станет легче…
(Из интервью, 2016 г.): С Женей мы помирились. И до сих пор дружим. Он все-таки удивительный человек. Момент нашего с ним расставания можно считать низовой точкой, его духовным «дном», от которого он оттолкнулся и пошел стремительно вверх.
Конечно, мне повезло – его становление как христианина, его не книжное, но опытное постепенное познание веры, смирения и любви – крохотными шажочками, изо дня в день – все эти годы шло на моих глазах. Это был первый и пока что последний человек на моей памяти, которому удалось преодолеть духовную болезнь – прелесть.
23 апреля 2010 года
В последнее время мы очень сблизились с мамой. Созваниваемся почти каждый день. Основные темы: ребенок, ошибки прошлого, деревня, вера.
– У нас все хорошо, мама, – говорю ей я.
– Оль, у тебя не может быть ничего хорошего, – отвечает мне мама.
– Почему? – удивляюсь я.
– А ты считаешь свою жизнь хорошей? – в свою очередь, удивляется она.
– Ну… мы не болеем, – говорю я. – У нас есть крыша над головой. Пока, по крайней мере. Есть продукты. Нам не нужно заморачиваться вопросом, на что сходить в магазин – все свое. Вот – в церковь стали ходить… А что еще нужно-то?
Мама некоторое время раздумывает, потом говорит:
– А вообще, ты права, Оля. Наверное, так и надо…
27 апреля 2010 года
Посмотрела-таки передачу. Ну, что я могу сказать… Журналисты – сволочи. Может быть, в этот раз чуть в меньшей степени, чем остальные, но все равно. Кстати, в данном случае, камень не столько в огород автора и оператора, сколько в огород сценаристов и монтажников.
Первоначальная идея ведь какая была? Попытаться ответить на вопрос, почему девушки идут в феи, и есть ли возможность у них из фейства выйти.
Собирались