если бы мертвая графиня на самом деле умерла, т.е. лежала «по эту» сторону зеркала.
Если бы графиня существовала в этом времени и умерла, этот факт можно скрыть и продолжить играть роль графини. Но теперь Лиза считает, что потеряла все, потеряла эту роль, ибо она не сможет решиться играть роль того, кто умер мистически. Страшно просто.
Сами похороны графини происходят на «том свете». Это можно видеть хотя бы потому, что написано: «Наконец приблизилась старая барская барыня, ровесница покойной». Откуда она взялась эта ровесница? Как говорится, столько не живут. Это все равно, что считать, что в 87 лет графиня постоянно ездила по ночным балам. Уже в самом начале «Пиковой дамы» создано впечатление, что все ровесницы графини давно умерли. Нет почти никого. Это пустой дом. Все уже на том свете. Там и похороны происходят. Мистика. Тем не менее, это так. Лиза и Германн тоже попадают на эти похороны. Видимо, кто знает о смерти, тот должен быть на похоронах.
Германн идет играть. С моей точки зрения, он должен выиграть. Он сам тоже на это надеется. Читаем: «Он был спокоен: сердце его билось ровно, как у человека, решившегося на что-нибудь опасное, но необходимое».
«Опасное, но необходимое», так написано. То есть Германн понимал, что можно проиграть, но есть шанс и выиграть. Выиграть несмотря на то, что выиграть, казалось бы, нельзя. Ведь как рассматривается выигрыш? Ставится на кон отцовское наследство и… выигрывается. Германн уже знает, что случай не поможет: против него шулера. Более того, Чекалинский это по сути дела фокусник.
Конечно, можно предположить, что шулера-слуги хотели, чтобы Германн выиграл. Тогда бы он и приоткрыл их на всякий случай настоящим графством, и был бы тогда у них на службе.
Вот, рассматривая все эти варианты, Германн и понимал, что задумал предприятие «опасное, но необходимое».
Трудно разобраться, кто такой Томский. Смотрим на «мазурочную болтовню»:
«– От кого вы всё это знаете? – спросила она смеясь.
– От приятеля известной вам особы, – отвечал Томский, – человека очень замечательного!
– Кто ж этот замечательный человек?
– Его зовут Германном.
Лизавета Ивановна не отвечала ничего, но её руки и ноги поледенели…
– Этот Германн, – продолжал Томский, – лицо истинно романтическое: у него профиль Наполеона, а душа Мефистофеля. Я думаю, что на его совести по крайней мере три злодейства. Как вы побледнели!..
– У меня голова болит… Что же говорил вам Германн, – или, как бишь, его?
Германн очень недоволен своим приятелем: он говорит, что на его месте он поступил бы совсем иначе… Я даже полагаю, что Германн сам имеет на вас виды, по крайней мере он очень неравнодушно слушает влюбленные восклицания своего приятеля.
– Да где ж он меня видел?
– В церкви, может быть, – на гулянье!.. Бог его знает! может быть, в вашей комнате, во время вашего сна: от него станет…
Подошедшие