бишь, его?..»
Когда мы читаем, что Германн, по словам Томского, «очень неравнодушно слушает влюбленные восклицания своего приятеля, то можно думать и про Нарумова. Возможно, тот не зря хотел быть представленным графине. Тоже хотел жениться. На ком только?
«Дама, выбранная Томским, была сама княжна ***. Он выбирает княжну, а кто достанется Нарумову?
Но, как написано в «Пиковой даме»: «Странное дело!» То есть, можно подумать, что Лизавета Ивановна «никогда с ним не говорила, не слыхала его голоса, никогда о нем не слыхала… до самого сего вечера». А в этот вечер она танцует с Томским! Потому, что из трех дам, графини, Лизаветы Ивановны и Полины, он сначала выбирает Лизавету Ивановну, желая отомстить Полине. То есть, танцуя с Полиной, он не замечает ее, разговаривая с ней, как с Лизаветой Ивановной. На Полину он разозлился, потому что кокетничала она не с ним, а с кем? Очевидно, что с Германном. Ведь именно об этом говорит Томский Лизавете Ивановне во время мазурочной болтовни.
«Дама, выбранная Томским, была сама княжна ***. Она успела с ним изъясниться».
Когда? А вот разговор Томского во время мазурки это и есть выяснение отношений Томского и княжны Полины.
«У меня голова болит… Что же говорил вам Германн, – или как, бишь, его?..»
Действительно, получается, что все друг с другом разговаривают, Или, что тоже самое, каждый здесь в трех лицах.
Хорошо… пора переходить к игре. Как говорил Достоевский, сначала в себе разберитесь, кто вы, а потом уж в карты играйте. Или он наоборот говорил: играйте в карты, чтобы разобраться в себе?
Ну «в себе» мы немного разобрались, теперь сыграем.
Замечу еще. Написано: «Сорвав печать, он нашел свое письмо и ответ Лизаветы Ивановны. Он того и ожидал и возвратился домой, очень занятый своей интригою».
После «Стихотворений Оссиана» и «Разговора с Александром 1» мы тоже не ожидаем ничего другого: в одном письме должно быть два письма. Но разобрать, что в этом письме написано Германном, а что Лизаветой Ивановной, сразу не удается. Читаем:
«Я уверена, – писала она, – что вы имеете честные намерения и что вы не хотели оскорбить меня необдуманным поступком; но знакомство наше не должно бы начаться таким образом. Возвращаю вам письмо ваше и надеюсь, что не буду впредь иметь причины жаловаться на незаслуженное неуважение».
Возможно, Германн написал: «знакомство наше не должно бы начаться таким образом». Но возможно, что Германн написал: «что вы имеете честные намерения и что вы не хотели оскорбить меня», «и надеюсь, что не буду впредь иметь причины жаловаться на незаслуженное неуважение».
Всё это вполне логично, а вот возможно ли, что «Возвращаю вам письмо ваше» – тоже написано Германном? Значит, выходит, Лиза уже писала. Но кому? Томскому или Германну? Или Нарумову? Может быть, еще кому-нибудь? Она недаром говорит, когда мамзель принесла ей записку:
– Вы, душенька, ошиблись, – сказала она, – эта записка не ко мне.
То есть выходит,