Красных Песков валяй. Забирай свою модницу… – жрец снял с женщины шубу, – да отправляйся. Выделят хижину… И – молчание! – Чкау-о погрозил жезлóм.
А кортеж, устремясь вперёд, вышел в правильный, циклопический зал-объём на проспект, ведший к блёклому и далёкому свету, схожему с шаром.
6
Всюду кварталы, низкие, плосковерхие и обшарпаны… Очень сумрачно… Толпы в шапочках, в робах серого цвета падают в ноги… Далее к свету, – тусклому шару, – всё двухэтажное, побогаче, публика ярче: в красных одеждах, в шапочках и в добротных сандалиях. Люд выкрикивал:
– Инка!! Царствуй, владыка!
Длинный проспект, коим плыл кортеж, влился в набережную вдоль речки либо канала и – в мост из бронзы, что вёл на круглую площадь-остров в маленьких зáмках. Цвет, формы, окна их различались. Призмы, цилиндры, конусы, сферы и пирамиды были зелёные, полихромные, голубые и красные. В центре высился главный дом – двухэтажный куб золота при колоннах. Идол у входа. Окна – за шторами. Плосковерхую, с балюстрадою, крышу увенчивал шпиль под «солнцем», маленьким, блёклым. Выше был копотный потолок от зала… Близ зáмков – женщины и мужчины, все в белых робах, в ярких сандалиях на платформах, уши под дисками серебра в смарагдах.
Поезд достиг моста. Взвыли дудки, грохнули бубны; знать вмиг ссутулилась.
Войско замерло. Бородатые, опустив паланкин с носилками, сбились в кучу и припустили прочь на проспект и из зала.
С охами вставши, Уáскар притопнул в плиты гранита (либо базальта) зáмковой площади и сказал Максу в комканном по обычаю стиле:
– Мда… в наш Дворец?
Макс понял и согласился. Знать окружила их. Чкау-о поднял руку. Музыка стихла. Сразу от белых роб отделилась одна, претолстая и с блудливыми глазками, поклонилась.
– Как путь владыки? Внял Солнце просьбам Инки Великого?
– Кýнти? Мда… мы… Устроилось. Наш Отец, как всегда… Свою плоть нам и… – Уáскар сделал жест, – Лучезарного, чтоб хранить, сберегать нас…
Знать подступила, глядя на Макса.
– Он… Луч… Волшебный… – путался старец. – Луч этот всякого… кто не хочет либо кто против… Мы, засим…
– Да продлится век Уáскара, щит которому Солнце в лике Посланника-Лучезарного! – провопил жрец в падении. Улеглись все гвардейцы, знать, музыканты. Дамы придерживали причёски.
С возгласом из Дворца вышел юноша в жёлтой робе, в жёлтой же шапочке с жёлто-красной махрой к виску, также с солнцами на ушах из золота. Миновав жреца, он брёл к старцу, громко взывая:
– Царствуй, Великий!
Он заступил жрецу его жёлтую длиннополую робу. Тот, собрав ткань в кулак, её вырвал и встал, гнуся:
– Принц Аминка… Приветствую…
Встали прочие.
– Ездил… Выпросил у богов… мда, солнечной плоти, – выложил Уáскар. – Будут довольны… Пир начнём…