Коллектив авторов

Пушкин в русской философской критике


Скачать книгу

обращать эти два взгляда острием друг против друга, когда они могут сойтись в одной и той же, хотя неодинаково обоснованной, оценке.

      Я памятник себе воздвиг нерукотворный;

      К нему не зарастет народная тропа;

      Вознесся выше он главою непокорной

      Александрийского столпа.

      Высота поэтического самосознания уже не обращена здесь против народа, да и не имеет причины обращаться. Ведь этот будущий народ не посягает на права вдохновения, ничего не требует от поэта, – он только берет в созданиях поэта то, что особенно ценит. Сам поэт выше всего ценит у себя чистую поэзию, от этого он и теперь не отрекается:

      Нет! весь я не умру! Душа в заветной лире

      Мой прах переживет и тленья убежит.

      Самое важное для поэта – поэтическое вдохновение, заветная лира. Это есть первое и главное основание его славы среди избранников:

      И славен буду я, доколь в подлунном мире

      Жив будет хоть один пиит.

      Но поэт, прежде забывавший даже о среде избранников, утверждавшийся в своем безусловном одиночестве, – «ты царь: живи один», – теперь не ограничивается уже и своею славою среди «пиитов», – он утверждает свою всенародную славу:

      Слух обо мне пройдет по всей Руси великой,

      И назовет меня всяк сущий в ней язык:

      И гордый внук славян, и финн, и ныне дикий

      Тунгус, и друг степей – калмык.

      Поэт знает, что эта пестрая народная толпа будет ценить его главным образом не за чистую поэзию, не за вдохновение «звуков сладких и молитв», – для нее более ценно нравственное действие поэзии:

      И долго буду тем любезен я народу,

      Что чувства добрые я лирой пробуждал,

      Что в мой жестокий век восславил я Свободу

      И милость к падшим призывал.

      Это дорого народу, но ведь это дорого и самому поэту, хотя и не дороже всего. В последней строфе, как бы полагая нерушимую печать безупречного благородства на свое соглашение с потомством, поэт опять настаивает на верховности вдохновения и на безусловной самозаконности поэзии:

      Веленью Божию, о муза, будь послушна:

      Обиды не страшись, не требуй и венца[71],

      Хвалу и клевету приемли равнодушно

      И не оспаривай глупца[72].

      При всем различии разобранных нами стихотворений, они сходятся в том, что по мысли и внутреннему чувству Пушкина все значение поэзии – в безусловно независимом от внешних целей и намерений, самозаконном вдохновении, создающем то прекрасное, что по самому существу своему есть и нравственно доброе.

      Этим достаточно определяется значение поэзии, но не содержание ее. Чтобы ближе узнать это содержание, всего лучше последовательно пройти через весь ряд пушкинских творений.

      Дмитрий Мережковский

      Пушкин

      I

      «Пушкин