лет старше толстой, перезрелой девственницы, вечно чем-нибудь да недовольной. Опытный в делах любви, незнакомых Светлане, он не замечал недостатков ее фигуры.
– Ты такая… сладкая! Ну, просто сдобная булочка, да и все тут! Сил нет, как мне тебя хочется! – признался он однажды, оставшись с ней наедине, пока Арина Михайловна, которую он нежно звал Аришенькой, готовила в недавно заново, по-современному, оборудованной кухне чай и свои знаменитые бутерброды.
– Вы, Геннадий, в своем уме? – холодно осведомилась Света, отнюдь не желавшая себе новых сердечных травм.
– Нет, – ответил горе-бизнесмен, доставая из кармана маленький бархатный футлярчик, – я от тебя давно без ума!
Не за сногсшибательно дорогое кольцо, безвкусное, как все, что он приносил в дом, но за эти слова Света простила ему все несоответствия романтическому образу, успевшему сложиться у нее в голове. К любви ее чувство никакого отношения не имело, но брак у них получился если и не самый страстный, то в общем и целом все же счастливый. По большому счету, его не портили ни ковры с ухмыляющимися тиграми, ни тяжелая мебель, ни аляповатая посуда, которые Геннадий считал непременными символами благосостояния, ни тем более Светин лишний вес.
Женушка-красавица
Женушка-умница.
Ненаглядная пышечка.
Он совершенно искренне рассыпался в комплиментах и ласках, но удовольствия с ним она не получала, просто делала все, как он хотел, не высказывая собственных пожеланий и не проявляя инициативы, и старалась не замечать неприятных мелочей, запросто способных убить любое, даже самое сильное, сексуальное желание. Долг, как говорится, платежом красен: Свете, по-прежнему одевавшейся дорого и со вкусом, но не любившей смотреть на себя в зеркало, совестно было и намекнуть мужу на неприятную отрыжку после еды, дурной запах изо рта, потные подмышки, на давно вышедшие из моды яркие тренировочные костюмы.
«Ничего, – думала она, – были бы дети, остальное уж как-нибудь».
Детей, однако, все не было. Перед каждыми месячными Света ждала приятной новости, даже тесты в аптеке покупала заранее, но, хотя цикл у нее всегда был неровный, длинный, долгожданная вторая полосочка в окошке никак не проявлялась.
– А ты пойди в церковь, попроси Святую Деву, она поможет, – посоветовала Александра, ни с того ни с сего вдруг ударившаяся в религию.
– Еще чего! Что же это я, попрошайничать буду? – возмутилась Света, меряя ее презрительным взглядом с головы до ног: манера одеваться у «брошенки» была все та же, убогая. – На паперти пусть нищие стоят!
Как и большинство бывших советских людей, Александра, после развода так и не нашедшая нового партнера, в перестроечные времена не разбогатела, а теперь, после дефолта, потеряв немудрящую работу, и вовсе распродавала за гроши свой ценный мейсенский фарфор с деревянного ящика у станции метро «Текстильщики». Очередная бестактность состоятельной подруги едва не ввела ее во грех.
«Как тебя, паразитку,