происходило на самом деле… Как с той пьесой опять же. Пьесу, которую я услышал и увидел, не смог бы написать ни один человек. Человек пишет о том, чего ему не хватает в реальной жизни. Взять хотя бы нас: разве мы не существуем в реальной жизни? Нас ведь никто не выдумал. Мы – есть, вот и все. И всегда были. Чувствуете разницу?
Я обратился непосредственно к Моне:
– В скором времени мне действительно придется подыскать работу. Ты ведь не думаешь, что я и впрямь собираюсь писать, живя такой жизнью? Пора кончать с этим развратом, что мы и сделаем.
Она было вякнула что-то в знак протеста, но сразу примолкла.
– Вот праздники кончатся, и я займусь этим всерьез. Завтра надо будет позвонить моим и предупредить, что заявимся к ним на Рождество. Ты уж смотри меня не подведи, очень тебя прошу. Не могу я идти туда один. И не пойду. Только постарайся хотя бы раз в жизни выглядеть нормально, ладно? Грим, кокаин… безо всяких этих штучек. С моей родней и так-то хлопот не оберешься.
– Ты тоже пойдешь, – сказала Мона Стасе.
– Боже упаси! – фыркнула та.
– Нет, пойдешь! – настаивала Мона. – Без тебя я там не выдержу.
– Ага, – подхватил я, – пойдешь как миленькая! С тобой нам не грозит уснуть от скуки. Только надень платье или юбку, хорошо? И волосы забери в узел, если можно.
Тут они слегка заистериковали. Как! Чтобы Стася – и вдруг вырядилась как кисейная барышня! Дичь какая!
– Ты что, хочешь сделать из нее шута горохового? – воскликнула Мона.
– Ну какая из меня барышня! – простонала Стася.
– Да будь ты кем хочешь, – сдался я, – у меня и в мыслях не было ущемлять твое драгоценное «я». Только не корчи из себя кобылу с яйцами.
Как я и ожидал, в ночь перед Рождеством они завалились домой в три часа утра вдрызг пьяные. Граф Бруга, которого они всюду таскали с собой, выглядел таким помятым, будто ему задали хорошую трепку. Мне пришлось их раздеть и уложить под одеяло. Я было решил, что они уже спят без задних ног, как вдруг им понадобилось сделать пи-пи. Пошатываясь и спотыкаясь, они ощупью прокладывали себе путь к клозету. При этом натыкались на столы, сшибали стулья, падали, поднимались, снова падали, визжали, ревели, кряхтели, пыхтели – как и полагается запойным пьяницам. Еще и потошнили для полного счастья. Когда они снова рухнули в постель, я напомнил, что времени у них в обрез и надо урвать хоть немного сна. Будильник поставлен на девять тридцать, предупредил я напоследок.
Сам я и глаз не сомкнул: ворочался всю ночь, вставал, курил.
Ровно в девять тридцать зазвонил будильник. Чересчур громко, как мне показалось. В ту же секунду я был на ногах. А эти дрыхли как убитые – что одна, что другая. Я всячески пытался их растолкать: тряс, пихал, стаскивал с кровати, бегал от одной к другой, хлестал их, сдергивал одеяла, клял на чем свет стоит и даже грозил дать им ремня, если они не встанут.
Потребовалось чуть ли не полчаса, чтобы поставить их на ноги и хоть как-то растормошить, а то ведь так бы и загнулись у меня на руках.
– Марш