предплечья, лежавшее перед ним.
– Только не за такое. Парень должен научиться уважению.
Все дружно с ним согласились, но Зигмунд принялся громко возмущаться, размахивая рогом для меда. Сигурд, не обращая ни на кого внимания, протянул руку, чтобы помочь Улафу подняться. Однако тот прорычал непристойное ругательство, и Сигурд, пожав плечами, отвернулся, собираясь вернуться к своей скамье, где его ждал Свейн с двумя рогами, наполненными до краев медом, и такой широкой улыбкой, что она могла бы бросить вызов дверям в медовый зал.
– Ты испортил ему все веселье, – заявил Свейн. – Сегодня Улафу будет не до шлюх.
– Зато его жена поблагодарит тебя за то, что ей, наконец, удастся выспаться, – с набитым хлебом ртом проговорил их приятель Аслак. – Если Улаф не потратит всю ночь на то, чтобы отыскать свои яйца в камыше на полу.
– В этом не было чести, Сигурд, – сказал Виги, нахмурив брови и глядя на него с неодобрением. – Вы, молокососы, своим неуважением смеетесь над богами. – Он покачал головой. – Будучи сыном ярла, ты должен знать, как следует себя вести.
Свейн и Аслак понимали, что не стоит злить старика, и замолчали, однако Сигурд не отвел глаз.
– Я знаю, как одержать победу, – сказал он. – Для Одина только это имеет значение.
Старый воин снова покачал головой и вернулся к своей тарелке, а Свейн, Аслак и Сигурд обменялись взглядами, столь характерными для молодых людей, которые прислушиваются к тому, что им говорят старшие, не больше, чем камни обращают внимание на обтекающую их воду реки.
В зале по-прежнему не стихал шум, когда мужчина по имени Альфгейр помог Улафу подняться. Слагфид, покачиваясь, вышел в круг и предложил тому, кто достаточно пьян, чтобы принять его вызов, попытаться с ним справиться. А над закопченным дымом домом, построенным из дуба и сосны, в ночном небе летали валькирии, и их присутствие чувствовали немало повидавшие на своем веку пьяные хвастуны, хотя никто из них не говорил об этом вслух. Завтра их ждало сражение. Драккар против драккара в проливе Кармсунд. Красная война.
Сигурд чувствовал, как ярость, точно атакующая змея, сворачивается у него внутри тугим клубком, но постарался прогнать ее, чтобы не привлекать всеобщего внимания к ссоре. Он спустился в гавань – назначенное место встречи, – одевшись, как подобало для войны, в толстый шерстяной плащ, доходивший до середины бедра и закрепленный ремнем на поясе, шерстяных штанах и ножных латах из полосок металла, скрепленных кожей, подаренных ему воином, которому накануне он врезал по яйцам. У него не было собственного меча – отец сказал, что он должен заслужить право на оружие, – но он взял копье, которое в любом случае лучше подходило ему для сражения на борту корабля.
Впрочем, сейчас он вряд ли смог бы его использовать.
– Я бросил вызов, и все, кто находился под этой крышей, слышали мое условие, отец, – сказал он, чувствуя, что ярость вот-вот его поглотит. – Разве я не одержал победу?
Ярл приподнял одну бровь.
– Причем