с кем-нибудь другим под иными часами.
Она лукаво взглянула на Эн. Эл. Ясно! Значит, именно с ним, а не с “кем-нибудь другим”, женщина уже встречалась и, кажется, не раз или два, а регулярно. Он попытался понимающе улыбнуться, хотя это было ужасно трудно.
– Давненько ты к нам не заглядывал. Заскакивай при случае!
– Ну что же…
Если бы его сразу пригласили в гости, может быть, протянулась бы какая-то ниточка и помогла выбраться из лабиринта. Да кто же пойдет на это. Это не принято. А с другой стороны, он может попасть в смешное положение, когда снова начнут интересоваться какими-нибудь Димками. Однако надо же что-то предпринять.
Но в тот момент, когда Эн. Эл. на миг отвернулся, женщина выкинула нечто жданно-нежданное: коротко, пронзительно свистнула! И тут же, с испугом и удивлением взглянув на него, выговорила со строгостью школьной учительницы:
– И не стыдно тебе! До старости дожил, а ума не нажил! Ты ведь не в лесу!
Конечно, после этого на него оттуда и отсюда осуждающе поглядывали люди. Только один карапуз, лихо расправлявшийся с мороженым, смотрел на него с нескрываемым восхищением.
А свист возымел-таки действие. Тут же появился запыхавшийся мужчина – неясно только, какого калибра диоптриями остекленный и в какой отрасли знаний остепененный.
– Поблагодари его! – женщина показала на Эн. Эл. и зарделась. Когда замужняя женщина краснеет при встрече с собственным мужем, можно не сомневаться – она счастлива в браке. – Это он (все то же третье лицо единственного числа!) посоветовал мне свистнуть. Я думала, что разучилась. Ах нет.
Эрвин пожал руку Эн. Эл.
– Давненько ты к нам не заглядывал. Заскакивай при случае!
Будто по жениным нотам читает, констатировал Эн. Эл. И тут Эрвин обратился к супруге:
– Юта (Ага! Конечно, Юта!), я оставил машину на улице Суур-Клоостри…
Он подхватил женин чемодан, и они помахали Эн. Эл. на прощание.
Н-да, они-то знают, куда ехать…
Эн. Эл. медленно поплелся следом. На улице он споткнулся о гофрированный шланг, такой же, как у пылесоса, только много толще. Эн. Эл. задумчиво уставился на трубу, напоминавшую хобот, и вела она к агрегату компрессорного типа. Печально стояла под навесом одинокая пескоструйка, тронутая ржавчиной. Она походила на печального слоненка, безнадежно ожидавшего мамашу. Эн. Эл. представил себе эту меланхоличную машину с грустно поникшим хоботом блуждающей среди зеленых и красных светофоров. Двигающейся все дальше и дальше… Может быть, по замкнутому кругу.
Где-то пробили куранты. Эн. Эл. почему-то был уверен, что на Ратуше. А вот какова таллиннская Ратуша, он, к сожалению, не мог вспомнить. Перед глазами всплывали разные строения подобного типа – в основном изображенные на открытках. Площадь с высоким зданием, смахивающим на церковь. С фигурками и многочисленными циферблатами. Когда часы били, фигурки передвигались по кругу. Прага? Кажется, да. Выходит, он даже в Праге побывал. Затем Эн. Эл. представил себе большую площадь с лестницей. Вероятно, площадь Испании…