зрение и слух.
В этом городе, поздней весной, Лада поняла, как ей жить дальше.
На храмовой площади, где раньше был марокканский квартал, солнце с неба лилось, как вермут. Щедрыми вертикальными линиями. На руках оставалась его теплая маслянистость, похожая по плотности на воду Мертвого моря. Пахло утром, молитвой и иссопом, торчащим из Стены Плача. Этот высохший майоран рос пучками и издали был похож на кусты ноябрьской смородины.
Небо без единого пятнышка было не достать. Сновали белые, ничем не разукрашенные голуби. Ни серым тальком, ни хной. И хотелось без устали читать «Отче наш».
Она стояла в правой женской части стены. Не скрепленные между собой камни, без пропитки цементом или бетоном, были разного размера. Сложены абсолютно всухую. У них были открыты крупные поры. Словно открытые настежь уши Творца. Она слышала, как молится на иврите соседка, протягивая слова, и улавливала, как раскачивается хасид на своей половине. Его брюки были решительно заправлены в носки.
Женщины стояли тесно, задевая друг друга плечами. У некоторых из предплечий торчали острые кости. У многих волосы давно были сбриты, и головы стыдливо спрятаны под полотенце. Ладе на минуту показалось, что они завидуют ее шелковым прядям.
– Не завидуйте.
– Что ты? Нам нельзя. Мы выполняем 613 правил Пятикнижия.
– У меня большая боль…
– У меня тоже.
– От меня уходит муж.
– А мой приходит на 5 минут по вечерам…
– Не знаю, что хуже.
– Один Всевышний знает…
– Он со мной не спит.
– 12 дней каждого месяца?
– Вообще…
– Он моряк?
– Нет…
– Вы живете по предписанию Рабби Элиэзера?
– Это как?
Женщина втянула голову в плечи и боязливо прошептала:
– Мужчина любой профессии спит со своей женой каждый день. Рабочий – два раза в неделю. Погонщик ослов – один раз в неделю. Погонщик верблюдов – раз в тридцать дней. А моряк – один раз в шесть месяцев.
– Нет. Он просто любит другую.
– Тогда молись…
Они говорили по-женски, одними гулко стучащими сердцами. Освобождая от мозга заложенную веками интуицию. Абсолютно беззвучно. А потом каждая пошла своей дорогой, продвигаясь спиной к выходу. Не суетясь, не рассматривая, не оценивая собеседницу. Хотя нет, они уходили по одному и тому же женскому пути.
Город уже окончательно проснулся и стал оранжевым. Каждый камень стал отдавать вчерашний и прошлогодний жар. Утро стремительно набирало высоту, норовя тут же скатиться в полдень. Мартовский воздух был еще свежим и не горчил от жары и зыбучих песков. Везде мелькали макушки, покрытые кипами и гамбургами без заломов из твердого фетра. У некоторых на голове были штраймлы, похожие на гнезда аистов. У многих была выверенная кошерная одежда, в которой не сочетаются лен с шерстью. Так же, как и молоко с мясом. С мясом, приготовленным по всем правилам галахи, где ножи точатся