нечто причудливое и сумбурное, сочиненное мною вчера при полной луне», – писал он Хоггу.
Сладчайшая звезда! Ты льешь сиянье
Сквозь пряди облаков на темный мир.
Гладь озера, вечерний сбросив полог,
Сверкает блестками, нам озарив
Часы святой любви, что слаще сердцу,
Чем бледный пламень меркнувшей луны.
Сладчайшая звезда! Когда, покинув,
Природа спит, стихает все кругом,
И только нежный говор вперемежку
С благим дыханьем западного ветра
Нашептывает в уши тишины,
Что ты – любовь, что, сострадая взглядом,
Ты убаюкиваешь слуг наживы, –
О, в этот час глядеть бы неотступно
Мне на тебя, пока не ослабеют
Тиски тревог…
Годам не оборвать любви –
Ее растопчет шаг измены,
Тогда обратно не зови:
Обрушатся беседок стены.
Годам не оборвать любви,
А козни гасят и в гробнице
Сполох любви, ее зарницы[9].
11
Отец мисс Уэстбрук приглашал Шелли провести лето вместе с его дочерьми в Уэльсе, там же неподалеку жили старшие Гроувы, которые тоже просили Шелли погостить у них.
В июле Шелли наконец решился отправиться в Уэльс, денег у него не было, и путешествие он совершил пешком. Навестив вначале Харриет, Перси пошел на север к Гроувам, в их имение, которое располагалось в долине Элен среди романтических холмов, но притом в 5 милях от ближайшего почтового отделения, так что непрекращающаяся бурная переписка с Хоггом, с мисс Хитченер, дядей и другом Джеймсом требовала немалых усилий. С Хитченер они теперь обсуждали не теологические, а социальные вопросы, и прежде всего вопрос о том, достижимо ли равенство. В конце концов они пришли к заключению, что равенство – идеал, который недостижим, но к которому человечество всегда стремилось и будет стремиться.
Очень занимала Шелли идея справедливого распределения богатства, труда и отдыха. Он неожиданно пришел к такой мысли: «Оказывается, живущий в хижине может быть счастливей, чем гордый лорд, наследник родовых прав и поместий». И все же именно имущественное неравенство, разделяющее на классы, является причиной вражды между этими классами; богачи и бедняки только и ждут удобного случая, чтобы расправиться друг с другом.
Это был период, когда в Шелли преобладал философ и политик, а не поэт. Он предупреждал мисс Хитченер, что погоня за истиной очень тяжела: «С тех пор, как я посвятил себя безраздельно служению истине, я уже не был счастлив».
Вскоре он занялся сочинением моральных и метафизических эссе, которые он писал обычно, взобравшись на какую-нибудь скалу и наслаждаясь окрестностью, – лесистые долины замыкались горами, издали были видны водопады. Еще будучи в Уэльсе он предложил только что написанные эссе Стокдейлу.
У Шелли всегда была, а теперь еще больше усилилась привычка