и, глядя красными слезящимися глазами, плаксиво заговорил:
– Не знаю, как звать-величать тебя, мил человек, но вижу, что начальник у их будишь. Ведь я к им со всей душой. – Оглянувшись по сторонам, продолжил: – Раньше-то… – но поперхнулся, закашлялся и уже тише, с хрипотцой: – Раньше-то, какая жись была, одни мученья. А щас?.. В магазинах всё есть, похлёбка дома есть, живность, – стал он загибать пальцы. – Картошки вон энтим пришельцам продал, для их же добро делаю, – махнул он в сторону траншеи рукой.
Старик замолчал, о чём-то думая, сгибая и разгибая мизинец.
– Да, – встрепенулся он, видно вспомнив что-то, – луку вон им принес. – И снова замолчал, взявшись за палец. В раздумье поднял голову вверх, шевеля морщинистыми губами.
«Ну, дедуля, с тобой только семечки на завалинке грызть», – улыбнувшись, подумал Виталий Африканович и направился в строительный вагончик.
– Погоди, ты куды, я шо не всё сказал, – засеменил за прорабом дедок. Тот остановился.
– Дык я про чё, – торопливо продолжил дед, показывая рукой на слезящиеся и часто моргавшие глаза. – Эти изверги-то окаянные, глаза мои изуродовали.
– Как это? – удивился Акинин, будто и не знал про дурацкую шутку своего подчинённого. «Надо было предупредить дедулю»…
– Дык вон, – дед вплотную подошел к начальнику над «извергами», показывая на свои глаза, – одна резь в их, как пригоршню песка туды впичужили. Эдак полчаса стоял и смотрел на ентот огонь. Баял, голова не будит болеть, дьявол. – Он вяло махнул рукой.
– В медпункт сходи, – посоветовал Африканыч.
– Дык фершел в отпуску. Сходил бы, знамо дело.
Акинин вспомнил, что в одной из бригад работает его знакомый – врач-терапевт, напросившийся на время отпуска подшабашить.
– Слушай, у нас свой врач есть. Пойдём, он тебе поможет.
– Не-е, – замотал головой старик, – я его и без тебя ужо знаю. Молодой он больно.
– А я тебе чем помогу? – удивлённо спросил Акинин.
Дед хитро заулыбался беззубым ртом, как бы говоря: «Вроде и мужик не глупый, а простой вопрос не разумеешь».
– На примочку дай мне немного и шабаш, – ещё чаще заморгал он, протягивая тонкую сухую руку.
Недолго думая, Акинин дал ему десять рублей, чего хватало на бутылку водки с закуской и, пожелав здоровья, ушёл.
Утром следующего дня, к сварщикам подошла местная женщина:
– Мужики, вы чего это с дядей Ваней-то нашим сделали? Сперва он пьяный вокруг свово дома с матюгами бегал. Потом на тубарете до утра сидел и приказывал своей жене, чтобы она сигарки ему прикуривала. Руки у него, видишь ли, дрожали, у старого хрыча. Беленой, что ли, его накормили, нехристи?
Мужики стали отнекиваться: дескать, мы тут ни при чём…
Оказывается, дядя Ваня в конце рабочего дня снова пришел к сварщикам. Был он навеселе и в одной руке держал белую тряпочку, а в другой – пузырёк. В пузырьке, как выяснилось, была водка.
Стал он плакаться, что примочки ему не помогают, а потом