прошлого начали растворяться, исчезли вовсе, только пластмассовый шарик еще бьется о теннисный стол. Вот те раз… Он так пестовал эти первые свои картинки, он успел уже поверить, что процесс восстановления пошел и необратим…
Наконец, встал, подошел к окну, посмотрел вниз на дорогу, по которой тянулась вереница машин. В окна постучали порывы сильного ветра глуховатыми ударами. Молодые деревья изрядно мотало. Да еще моросил небольшой дождь. Потоки дождя прогибались, меняли направления, горстями стали хлестать по стеклу, чередуя свои атаки с ветром. Захотелось хороший кофе. Нестерпимо. Почему-то он воспринял это желание как предтечу чьего-то действия: вот, я захотел и сейчас кто-нибудь немедленно принесет. Но никто не нес. Ни через секунду, ни через минуту, ни вообще…
Теперь стучат уже в дверь. Люди стучат, не ветер. Он метнулся к кровати, присел, внутренне сжавшись. Противное унизительное чувство испуга заметалось маленьким зверьком. Он, этот зверек, лишь последыш того монстра, что мог… Память встрепенулась и опять сникла. В темноте сознания, в ночи, только шли и шли какие-то механизированные колонны. Они – продолжение, они – щупальца, тянущиеся вперед, чтобы предотвратить беду. Но почему нет уважения и любви, а только недоверие и отвращение? Там, где был коридор прорыва и успеха, образовался тупик, грязь, кровь, отчаяние…
За дверью вежливо пропел мягкий женский голос. Андрей не знал, что делать. Решил затаиться. Снаружи тоже все стихло, но уже меньше чем через минуту в замке вкрадчиво зашевелился ключ. Надо было закрыться изнутри, черт! А ключей и нет, их забрал Глеб. Очень опасный человек, может все, что угодно. За ним власть, деньги и убежденность, что они, то есть, Андрей и Солод, и сам Ронберг, связаны вместе пожизненно одной, как выразился Глеб однажды, «гаагской веревкой взаимных обязательств и личной дружбы». Что он имел в виду, говоря так, не пояснил.
Тут же дверь открылась, перед Андреем возникла растерянная горничная, за ней стоял дородный мужик с сумкой, из которой торчали инструменты.
– Добрый вечер. Говорите по-английски? – улыбаясь, осведомилась горничная.
– Лучше по-немецки, – сам не ожидая от себя уверенно, «на автомате» ответил Андрей.
– Прекрасно. Я тоже говорю по-немецки. Постояльцы снизу жаловались на мокрый потолок у них в ванной. Может быть проблема с сантехникой в вашем номере, надо посмотреть, – сообщила горничная. – Нам показалось, что в номере никого нет… Если бы не угроза затопления, то…
– Мы ничего не заметили, но, пожалуйста, – согласился Андрей.
Он вспомнил про желание выпить кофе, к нему добавилось еще одно – скорее вырваться из четырех стен на воздух. Дождь и ветер не пугали: плащ при нем. Можно сначала прогуляться, а потом присесть где-нибудь в кафе.
– Я пойду в таком случае, пройдусь пока… – сказал он и, схватив плащ, в карманах которого было немного наличных (он даже точно не знал сколько), выскочил в двери. Успел заметить, что горничная кивнула и переглянулась с сантехником,