в тебе нашла? Кроме грин-карты?», и этот мотив омрачал и без того сложные семейные отношения, фундаментом которых явились русский восторг от всех иностранного и «Домострой».
А Барину было тяжело. Он не ел приготовленных женой супов и гуляшей, не мог выносить запаха гречки, с возмущением проветривал, пытаясь избавиться от запаха пельменей и не только. Впрочем, самым главным аспектом, подрывающим надежду на счастье в семье было то, что Бэль не работала, по-русски оставшись дома с маленьким ребёнком, а значит, с точки зрения Барина, никакого вклада в семью с её стороны не было.
Однажды их ребёнок проснулся среди ночи, он плакал, звал маму и метался по подушке. Маленькая головка горячая, ладошки, наоборот, холодные и липкие. Катерина взяла его на руки, двухлетний малыш крепко вцепился в неё, продолжая плакать охрипшим голосом. Ей нужно было достать термометр и жаропонижающее. Аптечка в доме хранилась высоко на антресолях, подальше от вездесущих детских ручек. Это была первая серьёзная простуда сына, Катерина очень разволновалась.
Муж безмятежно храпел, раскинув большие белые руки на простынях его любимого бордового цвета, «цвета хорошего каберне», как любил повторять он, укладываясь в кровать. Сначала Катерина не хотела будить его, думая, что может справиться и сама, но ребёнок так крепко держался за неё и так горько плакал, что она не решилась оставить малютку одного, чтобы влезть на табуретку и достать лекарство.
Возможно, большой беды бы не было, если бы он побыл без мамы эти тридцать секунд, – раз, два, – поставила ребёнка на пол, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, – добежала до столовой, девять, десять, одиннадцать, двенадцать, – схватила табуретку, принесла в кухню, – тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, – влезла, открыла дверцы, достала аптечку, расстегнула её, вынула термометр, жаропонижающее, спустилась, захватила ложку и обратно к сыну. Уложилась бы в полминуты; планета не прекратила бы вращаться, это точно. Но, почему-то ей понадобилось тогда разбудить Барина. Первый сын, первая температура под сорок и слёзы в ночи. Наверное, ей просто хотелось участия мужа.
– Вставай, пожалуйста, помоги мне. Малыш заболел, мне нужна твоя помощь. Вставай! – ребёнок отчаянно плакал, и его напряжение передавалось Катерине.
Муж натянул одеяло на голову. Она отошла, взяла с полки игрушку, попыталась отвлечь ребёнка, – безуспешно. Малыш продолжал плакать, время от времени разражаясь приступом сухого, лающего кашля. Катерина вернулась к мужу.
– Вставай же, мне нужна твоя помощь, наверное, придётся ехать на скорую с такой температурой, – она вдруг ощутила прилив отчаянья.
Муж открыл один глаз, тот, что не был прижат подушкой, и окинул взглядом комнату, слабо освещённую оранжевой ночной лампой. Эта корова опять требовала к себе внимания. У неё всё всегда было не Слава Богу, а отдуваться приходилось ему. Не отключили свет, так полетел термостат; не мыши под капотом, так ребёнок заболел. И всё это случается либо когда он пытается