кто у них заправляет полком? Дама! Полковничиха. Офицеры смеются меж собой: «Полк в беде! – Наш полковник сидит на биде!»
– Фи, как неприлично! – сказала мать.
– Молчать! – сказал отец.
– Ах, да!.. тут дамы. Простите! Но я ж – про Гродненский гусарский…
– Нет никакого Гродненского гусарского! – вспылил отец. – Ничего нет!..
– Как-так, нет? – попытался вставить Лев, но все напрасно!
– В православной стране составляется – что бы вы думали? – заговор афеистов! И кто играет в нем, так сказать, чуть не главную роль? Извольте видеть. Мой сын. Пушкин, Александр Сергеевич! Без него не обошлось!
Сергей Львович пережимал. Он возвышался над наглым сыном. – Как не смог (увы!) возвыситься над могучими чреслами дворовой девки Алены. Он брал реванш, он торжествовал – он упивался своим торжеством. Река в кисельных берегах… Все пропало! Как грустно!..
– Я не составлял и никакого заговора. Паче – афеистов! – сказал сын, все же, в растерянности.
– … И это в то время, когда государь вынужден воспретить даже масонские ложи, к коим когда-то и сам питал симпатии.
– При чем тут ложи? Вы сами, между прочим, напомню – тоже, по-моему, были масоном!
– Был! И что ж?.. Многие были. И возмущались даже – считали этот запрет чем-то кощунственным. Насилием над личностью. Но после убедились, что в том была государственная необходимость.
– Что? – переспросил Александр.
– Государственная необходимость! – повторил отец. – Вам, конечно, это не понятно!
– Жаль, я не успел побывать масоном! – сказал брат Лев – он все еще надеялся утишить скандал.
– Если мое мнение значит что-нибудь, – сказала Надежда Осиповна. – Я просила бы вас прекратить все это! Всех!.. – чуть смягчила она. – Прекратить!
– Я боюсь не за себя! Ты подумал, что станется – со мной, с матерью – если тебя сошлют в рудники? (Про себя-то Сергей Львович думал, как раз в первую голову о себе… что, если и ему придется ехать в Сибирь? С семьей? Какой обоз надо везти! А сборы! А решения – что брать, что оставлять? В какой-нибудь Березов…)
– Нет! – Сергей Львович повернулся непосредственно к старшему. – Ты объясни мне! Почему повсюду, где опасно или как-то нечисто, или… где можно вляпаться… ты оказываешься тут как тут? Почему? Сперва порочные стихи… потом…
– Я не писал, учтите! И никаких порочных стихов!
– Еще бы! тебя отправляют на юг… на юг, заметь! – что вовсе не так плохо, за тебя хлопочут – почтенные люди – так мысля, что ты образумишься… что слабые надежды, которые ты возбудил в обществе своими юношескими опытами…
Александр улыбнулся.
– Считайте, что не было! И никаких надежд! Все надежды на меня были напрасны!
Он резко отодвинул стул.
– Вы нынче раздражены, papa! Объяснимся после!..
И вышел…
Он прошел к себе в комнату – и прежде всего собрал письма. Последние. – Чтоб не оставлять их здесь, в доме: немного, всего несколько, спрятал их на груди… Потом