как не гибли. Так что пусть его, козла. Орёт он. Тем более, общая тональность претензий конкретно – «орёт с облегчением», и спасибо хоть не скачет, смирно сидит на своём кресле, с кузова не убегает… В общем, Набис помалкивал. Дипломатически. Ждал конца. Терпение. В этом смысле живой (то есть – хороший) трекер не хуже никакой Ассоли. Или снайпера.
Остальные выходные, то есть охрана и свита полковника в составе: прапорщики Шульцев и Глызин и Коростылёв, майор, – тоже помалкивали, хоть и по недипломатической причине, а по физиологической. Прапорщиков «целовало» взасос, то есть Шульцева рвало, а Глызина пробило сзаду. А вот майор Коростылёв ничего низкопробного в качестве «поцелуя» не получил, с ним Беда поздоровалась вроде как за руку. То есть, то ли он редкого потенциала первоходок, то ли он ходила опытный, но притворяется. И молчит. Бледный, но молчит. Этот интересный скурмач, решил Набис, опасный. Но Беда по-любому выкупит. Запишем себе… Ну а водитель дежурного спасательного «шестьдесят шестого» Андреич Никифоров по прозвищу Харон, ас перевозок смертников с Земли в Беду, не считался за выходного. У себя в кабине он сидел, и не видно его было и не слышно. Он «нейтралкой» не считался. Он был тут свой. «Нейтралке» платишь лишь однажды, а на большее Харон не претендовал. Семьдесят пять за выезд за КПП, десятка в час всё время рейса. И ни на шаг в Зону. Трое детей, жена, никто не пропал, все здоровы.
– Ну, что ж вы молчите-то, товарищ дежурный проводник? – спросил полковник, бешено вращая освободившимся глазом, моргая им, массируя его всеми пальцами по очереди. – Хоть бы отбрехнулись или «виноват» сказали бы. Чуть зрение старый полковник не потерял! А вам, соответственно, хоть бы хны. Фамилия ваша как, не услышал?
Дипломатия…
– Вольнонаёмный Матвеев, – сказал Набис, помолчав.
– И какого хера неизвестной природы вы молчали, проводник?
Дипломатия. Набис «включил библиотеку».
– Ваш выход – сплошная непрофессиональная авантюра, товарищ полковник, – произнёс он тихо. – Я пытался вас предупредить ещё в штабе. Вам на меня было… Вы не стали меня слушать. А ведь вы, товарищ полковник, к выходу не готовы. И цели выхода не понятно ни хера. Так что я просто постараюсь вернуть вас с выхода живым. Без объяснений. Имеющий уши – услышит… Хотя мы и не вышли ещё даже. Мы ещё не в Зоне…
– Как это так – мы «не в Зоне»?! – поразился полковник, прижав повреждённый глаз пальцем.
Дипломатия. Набис сплюнул с машины на белый жаркий бетон Стояка. Вот такие люди у нас в начальничках. А Харон прихлопнул приоткрытую дверцу своей кабины. Всё слышал, старый пёс.
– Что, товарищ проводник, ищете, как бы вежливо сказать начальнику, что он мудак? – спросил вдруг полковник и усмехнулся.
– Между Бедой… Между Зоной и Землёй – как бы барьер, «нейтралка», нейтральная полоса, – сказал Набис, держа тон. – Как контрольно-следовая. Здесь и земное работает по-земному, и бедованское тоже работает… Но ничего не убивает. Нет опасных гитик. А «поцелуй»… ну, рвота там, с глазами всякое,