же уже сказала, – оборвала она неожиданно дерзко, – раз ты такой проницательный, можешь вести этот разговор в одиночестве.
– Могу, но, как известно, что кучу всего, что можно делать в одиночестве, гораздо веселее делать с кем-то еще. Или ты так не считаешь?
Возможно, только вот Ива была не слишком опытна там, где речь заходила о мужчинах. У нее даже настоящего парня никогда толком и не было. Но пусть ее тщательно оберегали и охраняли, полной затворницей она не была, да теперь еще и работала в области, где люди были невероятно открыты в плане секса, так что она отлично поняла, что он имеет в виду. Ива с ужасом почувствовала, что краснеет.
Она потянулась к бокалу, но мужская рука уверенно легла ей на ладонь, заставив застыть на месте. И не просто застыть. Такое чувство, словно у нее разом появилась тысяча новых нервных окончаний. Она невольно взглянула на оливковые пальцы, чей оттенок как бы подчеркивал ее собственную бледность.
– Не надо, – попросил он мягко. – Нечасто встретишь краснеющую женщину, а мужчинам это нравится. Так что тебе нечего прятать и стесняться. К тому же, если ты надеешься, что алкоголь поможет скрыть смущение, ты сильно ошибаешься.
– Так ты не только предугадываешь женские реплики, но еще и эксперт по смущению? – Его рука все еще покоилась на ее руке, заставляя мечтать о том, чего у нее никогда не будет. Но отстраниться она не пыталась.
– Я вообще во многом эксперт.
– Но, видимо, не в скромности?
– Верно. Скромность к моим конькам не относится.
Повисшую между ними тишину прервал раздавшийся в другом конце зала крик. Обернувшись, Ива увидела, как маленький ребенок отчаянно колотит кулаками в бедро матери, но та, не обращая внимания на истерику сына, невозмутимо говорит по мобильнику. И зачем только такие вообще детей заводят, раз дар жизни им настолько безразличен?
Заметив, как Голубоглазый поглядывает на часы, Ива поняла, что, если она прямо сейчас что-нибудь не сделает, разговору пришел конец. Но разве не здорово будет вернуться домой, зная, что ей хоть раз в жизни удалось побороть извечную скромность и застенчивость? Что когда ее в следующий раз спросят, есть ли в ее жизни мужчина, ей будет что ответить, вместо того чтобы, как всегда, выдавливать из себя фальшивую улыбку и переводить разговор на другую тему?
Нужно спросить, как его зовут.
Ну сколько можно быть такой косноязычной и неуклюжей?
– Как тебя зовут? – спросила она наконец, заставляя себя убрать руку.
– Данте.
– Просто Данте?
– Дишон. – Ей показалось, или он действительно произнес это неохотно?
Потягивая пиво, Данте молча ждал. Мир велик, и вполне возможно, эта языкастая, краснеющая, как маков цвет, англичанка ничего не слышала о его семье. Возможно, она никогда не спала с его братом-близнецом и даже не встречалась с остальными родственничками. Стоило Данте лишь вспомнить брата, как он разом похолодел, но быстро отбросил невеселые мысли, продолжая терпеливо ждать, не зажжется ли в серых глазах огонек узнавания.
– Пытаюсь представить, какого ответа ты ждешь, – улыбнулась Ива. – Не буду спрашивать, итальянское