ни одна из которых не может быть ни принята, ни опровергнута. Так всегда бывает, если фактов попросту нет… Мы даже не знаем, долетали ли они вообще до планеты… Ну, был сигнал. И что он дает? Затычку для дырки в цепи предварительных рассуждений? – Оди стал как нельзя серьезен и не поленился в тысячный раз повторить одни и те же ответы, знаемые всеми наизусть.
Эта туманная тема была до такой степени изжевана и исследована по всем параметрам, породила столько предположений и домыслов, что даже гадалка на кофейной гуще не сказала бы ничего оригинального. И услышать по этому поводу что-нибудь новое, по крайней мере – в ближайшее время, было уже невозможно.
– И не надоело одну и ту же воду переливать из стакана в стакан? Пока не пребудем на Флинтронну, все равно ничего не выясним. – Линд лениво потянулся, но как бы он не старался изобразить на лице апатию, беспокойство все же просматривалось в отблесках его зрачков. Из-за того, что его черные брови были слишком густы, создавалось впечатление, что он постоянно хмурится или над чем-то всерьез задумался.
– Да черт побери! Плевать бы на все, если б ни одна маленькая проблема… – Капитан сделал внушительный глоток кофе, поморщился и откинулся в кресле, устремив взор в мозаичный потолок, точно в застывший калейдоскоп. – …мы летим в ту же сторону. Летим, как в какую-то бездну! Я уже на несколько раз перештудировал технический паспорт «Астории», почти дословно изучил досье каждого из экипажа – не было ли кого с психическими отклонениями? Ну, ни единственной зацепки!
– Более того, – добавил Оди, – если даже предположить, что с «Асторией» внезапно что-то случилось, и никто из экипажа не успел послать радиосигнал, это автоматически бы сделала аварийная система, способная выдержать температуру в несколько миллионов градусов, то есть даже если бы звездолет взорвался!
– Но ведь кто-то мог отключить систему…
– Тот предполагаемый ненормальный?
Версия, разумеется, давнишняя, но всякий раз приобретающая актуальность, как только стрелка подозрений поворачивалась в данную сторону. Оди каким-то траурным взглядом посмотрел на останки только что съеденных им крабов, как будто сочувствуя их несчастью. Но нет. Он просто переел, и его слегка поташнивало. Потом сам же ответил на свой вопрос:
– Или еще хуже: агент движения «Севастия».
И это название неоднократно витало в отсеках, оживленных жаркими спорами. Хотя глубоко эту тему пока еще не пытались развивать. В принципе, если дать вволю разгуляться фантазии, то подозревать в пропаже целого звездолета можно было кого угодно, в том числе и папу римского, по мнению которого, вполне возможно, железный корабль грешников слишком приблизился к небесным обителям, за что был уничтожен воинством архангелов. Почему бы нет? Кто-нибудь самого папу спрашивал об этом? Кьюнг посмотрел в свою кружку и обнаружил, что кофе осталось лишь для последнего глотка, равно как и в его голове мыслей осталось лишь столько, чтобы произнести последнюю фразу, подытоживая весь