какое унижение! Будет мне спасение из темноты! Слышу-слышу, как спешит подмога!
У махапов засияли лица. Командир оторвался от микроскопа и улыбнулся:
– Какая, к черту, подмога? Блефует сволочь. Маленькая доза. Будем знать.
Следом пошла микрочастица смыслина. Командир метко выстрелил, и началось.
Антитело вздрогнуло и, подняв глазки, строго посмотрело в увеличительное стекло:
– Я знаю в чем мое предназначение, – серьезно заявил подопытный. – Мне некогда с вами прохлаждаться. Дайте тело и я пойду. В дальний путь зовет дорога добра. Быть полезным – это ли не счастье в высшей форме?
Вдруг антитело сплюнуло:
– Тьфу! Что вы мне за гадость опять подсунули? Нет, вы не эскулапы, вы – садисты! У меня только один вектор – уничтожать вас везде и всюду! Ненавижу!
Пилоты переглянулись, а командир заключил:
– Снова недобор. Учтем.
Последней под микроскоп ушла двойная порция смехагена. Командир точно попал в открытый рот волосатой мерзости, и через секунду разведчики услышали писклявый хохот:
– Да, что это со мной? Что же я так смеюсь? Какое всё вокруг смешное! Ребята, вы похожи на вареных раков! Эх, сейчас бы пивка кружечку! Спасибо вам, за то, что вы есть! Ха-ха-ха! Хотите узнать, как мое самочувствие? Лучше всех! На все вопросы отвечаю только «да»! – вдруг волосатый шарик раздулся и взорвался.
Командир оторвался от микроскопа и брезгливо сморщил нос:
– С дозировкой малость переборщил. Не беда. Главное, что действует. А что? Я доволен. Леви нам выведет точные пропорции для отчета. Население Земли известно. Главное, чтобы не получилось перебора в планетарном масштабе. Массовое помешательство нам не нужно.
7
Суровое Сибирское житие… Глухомань и таежные трущобы, девственные леса и непуганые звери. Здесь, чтобы выжить, надо много трудиться, быть выносливым и неприхотливым. Но когда нутро твоё гнилое и ленивое, на работу можно наплевать и забыть о делах насущных.
В покосившейся избушке, на печи, лежал Гришка Распутин. Тяжелое похмелье и большая шишка на лбу делали самочувствие невыносимым. Но лодырь с достоинством терпел привычную муку. Еще бы – драться и сквернословить на пьяную голову было его любимым занятием. Часто алкаш слышал от односельчан: «Угомонись, гниль! Работать надо!», «Гришка, бестолочь, огородом займись! Бурьян дурнинушкой прет». На что паразит с ехидством отвечал: «Не надобно мне. Кони пущай пашут до упаду. Я – творение божье, по его образу и подобию слеплен. Раз бог меня создал, пусть дитя немытое и кормит. Труженик и лодырь – все, рано или поздно, помрем».
«Порченый» – так окрестили в деревне худосочного несуразного мужичка из новых, который, спасаясь от голодухи, притащился с поволжских степей. И точнее слова не найдешь! Сибирские мужики жалели забулдыгу и по возможности наливали. «Беженец», «Наплыв» сильно обижался, если при розливе ядреного самогона его не замечали.
Вымерли