с усмешкой Топоркова.
– Простите. Считайте, что мы не слышали вашего кощунственного вопроса.
– Ей-богу, Мария Александровна, спросила вас без тайной мысли, ибо не поклонница греховности в женщине.
– Глафира, перестаньте оригинальничать. Ну кто вам поверит, что живете без мыслей о своей греховности. Все мы, женщины, лишь этим и живем, только, к сожалению, не все из нас умеют сохранять в наших телесах эту желанную бабью греховность.
Смотрите на меня. Разве я не сама виновата, что позволила себе потерять греховность, обзаведясь в неположенных местах жирком. А княжна Ирина – прелесть. Сама женщина, а глядя на нее, холодею от удовольствия, когда представляю…
Каринская, махнув рукой, засмеявшись, замолчала.
– Что представляете, Мария Александровна?
– Будто не знаете, Глафира, о чем я сейчас думала.
– О чем, Мария Александровна?
– Хотя бы о том, как княжна танцует танец Соломеи.
– Вы видели?
– Да. Ишь, как у вас у всех глазки грешком заблестели. У вас, Глафира, особенно, хотя и считаете себя женщиной без греховности.
– Это что же за танец такой? – спросила Клавдия Степановна.
– О нем трудно рассказать. Его надо видеть.
– А он пристойный?
– Грешный, Клавдия Степановна. У вас в зеленой гостиной висит копия с картины Семирадского «Танец невольницы».
– Так на картине она совсем нагишом. Неужели княжна?
– Представьте, Клавдия Степановна.
– Господи! Да что же ноне даже с такими знатными девицами приключается. Калерия, сходи узнай, как обстоят дела на кухне.
– Дочь ваша, Клавдия Степановна, вместе со мной видела танец княжны.
От удивления старуха Кошечкина перекрестилась.
– Да разве дозволительно девушке на такое глядеть?
– Даже обязательно. Дочь ваша – артистка.
– Да музыкантша она.
– Артистка. А потому должна смотреть на любую красоту, даже в облике обнаженной женщины.
– Ох, Мария Александровна, простите меня, старуху, за правду, кою сейчас вам выскажу. Певица вы просто сверхзамечательная, но женщина, по греховным рассуждениям, просто несусветная охальница.
– Ничего не поделаешь, если себя такой воспитала, отбившись от материнских рук. Со мной судьба не больно цацкалась, на подзатыльники не скупилась, вот и стала Каринская грех со святостью путать.
– Да будет вам на себя напраслину наговаривать. Может, и впрямь надо на все глядеть, а запоминать только нужное…
– Вот ваша Калерия так и делает. С моей помощью на все смотрит, а запоминает только нужное. Но танец княжны нельзя не запомнить.
– Где же она его танцует? – спросила Топоркова.
– А этого ни от меня, ни от Калерии не узнаете даже под пытками. Давайте лучше попросим Калю «угостить» нас музыкой Чайковского.
– Именно Чайковского?
– Да, да, Каля. Его «Временами года», потому что в вашем исполнении это шедеврально.
– Воля гостей – закон. Пойдемте в зал…
В