Что? Почему ты так смотришь на мое лицо?
– Я только сейчас разглядел какие у тебя глаза. Днем они совсем светлые, как море.
В который раз удивляя меня, он выдавил этот эпитет с долей разочарования.
– Это что, плохо?
– Мне твои глаза сильнее нравятся ночью. В них больше темного, знаешь. Больше чего-то глубокого.
– Это потому что ночью темно, – я обрезала паузу. Скорее всего он имел в виду то, что ночью мои зрачки расширены, потому что во время наших свиданий мы гораздо ближе друг к другу, в прямом, и переносном смыслах. Пожалуй, не стоит заострять на этом внимание.
– Не знаю, но что-то в них есть. Хотя мне больше нравится, когда ты без макияжа, как сейчас. У меня вчера все лицо было в блестках с твоих век, – он засмеялся.
– Извини, они задуманы так, чтобы падать на щеки, и завораживать, – вот так, видишь?
Я притворно похлопала ресницами, подражая мультяшке.
– Вообще-то, это я его попросил со мной подойти, Стефаноса. Не думай, что это он меня подтолкнул. Просто я не смог придумать повод.
– Так вот как его зовут, – понимающе кивала я, – Ты такой смешной. Можно же просто подойти, поздороваться.
Чуть поодаль, моя сестра, с серьезным выражением лица переводила расценки на водные развлечения для пары русских посетителей Скайдрайва. Стефанос похлопал ее по плечу, выказывая похвалу, и она, запрокинув голову, радовала глаз своим смущенным смехом.
– Я заметил, что ты наблюдала. Будто бы смотришь в другую сторону, но у тебя не очень-то вышло, даже в очках.
Уткнувшись головою в коленки, я хихикнула:
– А сам? Дурачился изо всех сил. Я тоже не глупая.
– Мы с Алексом решили повеселить вас.
– У вас неплохо вышло. Особенно мне понравился солнечный зайчик.
Сейчас он тоже совсем другой. Не у меня одной глаза меняются. Дорины очень глубоко посажены, и лишь днем можно разглядеть, что радужка не такого уж и темного цвета. Больше древесного. «Почему он так нервничает, когда не целует меня.? Наверное, боится сказать лишнее. Спугнуть. Я словно олень, которого выслеживают несколько дней. Подстрелить, пока не убежал в другой конец леса».
Мы встретились на Скайдрайве затемно, и он снова, нервничая, переплел наши пальцы.
– Пошли погуляем? – сказал он.
– Ага.
Один за одним наши ступни аккуратно перешагивали камни, спящие в теплой воде, будто боялись их разбудить. На моей левой руке плясали отсветы из прибрежных кафе.
– И долго ты будешь работать там, с парашютом?
– Пока не кончится сезон… думаю до октября. А если поссорюсь с ним, то уйду работать в большой отель.
– Со Стефаносом? Ты с ним ссоришься? Почему?
– Потому что говорю, что думаю, когда дело идет о работе. Я часто ругаюсь с начальниками. Правда потом они все равно зовут меня обратно. Здесь не так уж и много тех, кто сможет работать так