вцепилась в то же пальто и громко выла:
– Останься со мной ещё хоть несколько минут, не уходи, любимый!
Резко толкнул уже без всяких церемоний: Сонька налетела на с любопытством наблюдающего за схваткой Рифката и, охватив его за пояс, бухнулась в кровать с весёлым криком: «Ой, поможите, люди добры: девушку убивают!»
Меж тем глаза её бесовски шныряли из-под очков перламутровыми пуговками, на которые капнули по капельке оливкового масла. Кудрявая головка напоминала барашка, готового попасть на жертвенное заклание. Она отчаянно боролась с Рифкатом, который быстро развеселился в процессе отцепления от себя чрезвычайно прилипчивого и мягкого тела Мармеладки.
– Как тебе не стыдно! – взвизгнула Сонька. – Не сметь трогать меня своими грязными лапами, можно брать только за руки до локтя. Понял, оболтус?
Рифкат умудряется вывернуться, схватить руку, завернуть, как милиционер правонарушителю, и, толкнув носом в подушку, отскочить. Лицо Мармеладки скривилось от обиды. Она неспешно высморкалась в платочек: «Ладно, я с тобой разберусь как-нибудь в другой раз». После чего, выставив хищно пальцы, кинулась на Марика, который до того момента стоял посередине комнаты, делал различные физкультурные упражнения, чтобы быстрее высохнуть и согреться, глядел своими выпуклыми глазами на очевидное безобразие с видом крайнего недоумения и время от времени расчесывал гребешком пушистый кок на голове. С волос обильно сыпалась белая перхоть.
Если Глузман и не был кандидатом в мастера спорта по теннису, о чём много хвастал, то, несомненно, обладал перворазрядной реакцией: буквально на лету ловко поймал этот снаряд по утверждённым правилам, за локотки, развернул в воздухе и, дав пинка коленом под туго обтянутый зад, отправил в полёт на многострадальную Колину кровать, оставшись как ни в чем не бывало стоять с насмешливой улыбкой на красиво изогнутых губах.
Сонька страшно на него обиделась.
– Ну и гад же ты, Глузман!
– От такой слышу, – невозмутимо ответствовал спорторган группы, продолжая с удовольствием расчесывать и укладывать верхние пряди кучерявого кока, который по мере высыхания всё увеличивался в размерах, напоминая в обычном состоянии скирду сена нестандартной формы.
Падение Меламет на кровать привело к сбиванию матраца, чего Коля, до того скромно стоявший по струнке у дверей, вытерпеть уже никак не мог. Осторожно приблизившись к краешку кровати, принялся торопливо приводить в порядок свою постель. Недолго думая, разъярённая Сонечка тигрицей запрыгнула ему на спину, схватила обеими руками за воротник, кусая рубаху в приступе необъяснимой жестокости. Якут Коля Архипов испуганно скосил чёрный глаз, как олень, с наброшенным на рога лассо и, не удержав веса маленькой, но чрезвычайно энергичной чертовки, рухнул вниз. Он сам не слишком велик и ростом, и весом. К нему на помощь заспешил Рифкат. Опытным дружинником прыгнул сверху на Сонечку, под которой отдувался Коля. Заглянул