и мелкими скребущими движениями. Радостная догадка пронзила разум: крысы! Всего лишь крысы. Только бы они не оказались метровыми мутантами с массивной челюстью, что, впрочем, маловероятно.
Я ощупью продвигался по захламленному пространству, пытаясь хотя бы приблизительно разобраться в предметах мебели. Устраиваться на всю ночь на холодном полу рядом с крысами мне не хотелось. Больно ударившись о край стола, я кое-как обнаружил рядом табурет. Едва я на него уселся, как ножки подо мной разъехались и, падая, я отбил себе пятую точку. Что-то покатилось, как мяч для боулинга, и ударилось о мою ногу. На ощупь это и был круглый твердый мяч, возможно, деревянный. Только, почему-то, с двумя дырками рядом и с третьей – пониже. А в четвертой дырке оказалось полно… зубов! О мой Бог, череп!!!
И тут я заорал. Постыдный поступок для героя, но ничего поделать с собой я не мог. Бросившись к выходу, я без разбора сметал все на своем пути. Стоял невообразимый грохот, воздух стал густым от столбов вековой пыли, но ничто не могло помешать мне выбраться наружу. Ничто, кроме двери, заботливо подпертой кем-то снаружи.
Дальше все было как в тумане. О событиях той ночи я не мог толком вспомнить на следующее утро, не говоря уже о прошедших годах. Да и память играет со мной злые шутки. Но все последующие годы своей жизни я не прекращал попыток найти приемлемое объяснение ощущениям, испытанным той ночью, и не выставить при этом медицинский диагноз. На уроках физики, пытаясь пробудить крепко спящую во многих тягу к знаниям, нам рассказывали о свойствах колебаний низких частот. Известен даже исторический пример, когда некий незадачливый режиссер, желая усилить эффект от бездарной сцены, нанял умельца, который в нужный момент включил низкочастотный генератор. Кто же мог предположить, что горе-помощник в результате сорвет весь спектакль? Эти самые герцы так повлияли на человеческую психику, что вся толпа зрителей, объятая паническим ужасом, убежала из театра. А как насчет «летучих голландцев» – кораблей, по непонятным причинам покинутых людьми? Пораскинув мозгами, я пришел к выводу, что без особых частот в той избушке не обошлось, это уж точно. Вполне научное объяснение. Я готов даже пойти на уступки и признать, что вследствие стресса и нервного потрясения я был подвержен некоего рода… галлюцинациям, что ли? Но чтобы добровольно признать себя душевнобольным – это уж увольте.
И снова воспоминание о себе: сижу на полу, опершись спиной в дверь, а коленками – в подбородок. Поддерживаю, знаете ли, нижнюю челюсть. Чтобы зубы не так громко стучали. Пострадавшему моему месту сидится довольно мягко: не заметали тут много лет. Глаза, наверное, выпучены, сижу и смотрю в темноту, хотя вряд ли я действительно хочу что-нибудь разглядеть.
И жду я чего-то не очень хорошего, а точнее – совсем нехорошего. Я бы, наверное, тогда не удивился, если бы найденный череп вдруг повис передо мной, светясь адским пламенем, и стал разговаривать, плюясь огнем и шепелявя. Ничего подобного не случилось, хотя я очень ждал. Впервые за последние минуты я начал дышать и даже, помнится, вздохнул свободнее. Позже, значительно