по блеску очков. Так вот, приподнятое расположение духа Влада передалось и мне. И мы забыли все подробности нашей сельской жизни, а замечали только яркий диск солнца, раскаленное шоссе под стоптанными кроссовками и холодную реку, призывно шумевшую где-то внизу – там, куда нам только предстояло спуститься.
Я настолько был занят радужными мыслями и созерцанием природы, что не заметил компанию парней, столкнувшись с ними нос к носу.
– Ти що, опецьок, не бачиш, куди пресся?..[7]
Оценив общий тон, о смысле фразы я догадался сразу. Вот только на тот момент я понятия не имел, что означает «опецьок» и «пресся». Сомнения остались по сей день.
– Вибачте, будь ласка[8], – как умел извинился я.
– Ага, «ви-ибачте», – один из местных явно передразнивал мой акцент.
– Тебе что-то не нравится в извинении моего брата? – Влад тут же оттеснил меня за свою широкую спину.
– А тобі захотілося «фонаря» під другий глаз?[9]
– А ты видишь здесь кого-то, способного его поставить?!
– Хочеш перевірити, москалюга?
– Давай!.. Только не так, как вчера – пятеро на одного!
Влада явно понесло. В нем проснулся тот азарт, который обещал в будущем сделать из него первоклассного бойца. Но я страшно за него испугался.
– Влад! Не надо! – я бросился между ними. Наверное, было что-то такое у меня в лице, что отрезвляюще подействовало на брата. Он неохотно опустил руки, всё еще сжатые в кулаки.
– Ладно, Сурик. Нечего тебе смотреть, как твой брат руки пачкает. – И мы двинулись в обход их компании. Но главарь местной банды не сдавался:
– Боягуз! Боїшся бійки – то так і скажи. І не роби вигляд, що слухаєшся цього голопузька![10]
– Мой брат не трус! Он никого не боится! – вскинулся я.
– Тогда трус – ты, – в запале заорал местный, и его русский поддавался критике ещё меньше, чем мой украинский. – У вас вся сім’я боягузів. І в батька, напевно, колінка трусились…[11]
В принципе ничего особо неприглядного он не сказал. Не успел. Вот только отца нашего парень упомянул зря, это я понял сразу. Влад отреагировал молниеносно. Он схватил обидчика за грудки и очень тихо произнес:
– Мы не трусы. Понятно тебе, козёл?
Он сказал это таким тоном, что парень слегка поостыл и, вырвавшись, наконец произнес:
– Ну, як не боягузи, приходьте об одинадцятій на кладовище. А як ні – то чого ще чекати від міських телепнів?[12]
– Мы придем, – сказал Влад, и мы пошли своей дорогой. Только вот пейзаж меня почему-то уже не радовал. Влад выпускал пар: я это хорошо ощущал, несмотря на черные очки, скрывавшие его глаза. Наверное, после того, как Влад, не раздеваясь, с разбегу нырнул в реку, это поняли все окружающие.
Как и всякий ребенок моего возраста, я, наверное, запомнил бы то лето не слишком хорошо. Более того, сейчас я