Участники рынка. Pen Name

стало возникать ощущение пустоты, словно внутри у него ничего не было. Поначалу это ощущение было даже приятным, оно словно опосредовало его от мира, освобождало, уводило во вселенную чистого разума… Опосредовало, в первую очередь, от собственного тела. Снаружи которого была кожа, под ней – мышцы и, наверное, кости, а еще глубже должны были быть так называемые внутренние органы, желудок, селезенка, сердце, в конце концов. Но там, похоже, ничего не было. По ощущениям, так сказать…

      Его лицо (которое снаружи) было обращено к висящей на стене картине – репродукции Кандинского, или еще какого-то бессмысленного хуеплета. Стена была оклеена обоями или покрашена краской, бог весть, во всяком случае, она была приятного розового цвета и слегка топорщилась какими-то разводами, имела объемную фактуру. Это все было снаружи, как и холодильник, стакан с соком, кресло и пол, на котором оно стояло. Потом… и с этим «потом» было уже сложнее, потому что теперь он не зависел от времени, оно словно остановилось, и непонятно было, сколько обычного времени отделяет его «сейчас» от того момента, когда все началось, сколько времени длится это «потом»? Потом ощущения стали менее приятными, помимо нутра ощущение пустоты заняло мозг. Теперь он чувствовал себя перекати-полем, существом без роду, без племени, чем-то, что может говорить какие-то слова, может даже улыбнуться или встать, задрав ногу, и стоять так целую вечность, но ничего при этом не почувствует – ни в том, ни в другом, ни в третьем случае, потому что – нечем. Люди представлялись ему надувными куклами, манекенами, никчемно говорящими слова. Он ничего от них не хотел, и они не были ему нужны. Из него вылилась сперма и он был сыт, а раз так, то чего можно хотеть от людей, не разговоров же? Людям ведь нечего сказать друг другу, их слова просто средство получить от вас то, чего они хотят когда голодны и пока из них не вылилась сперма.