старик, – Но что, если и в Уифлиме мы не сможем найти Царя? Вдруг о Его рождении ещё ничего не известно? Как мы узнаем его среди других младенцев?
Звёзды подскажут, – пожал плечами его собеседник, – та звезда, что зажглась несколько месяцев назад, предвещая рождение Царя, была самой крупной из всех, что мы когда либо видели. Когда-нибудь она покажется вновь и приведёт нас к Царю…
Разговоры наскучили волку. Обычно он с удовольствием слушал невнятную человеческую речь, напоминающую ему журчание ручья, но это занятие хорошо только на сытый желудок. Волк не понимал, о чём говорили люди, но по тому, как они говорили, он мог легко догадаться, знают люди о его присутствии или нет. Эти люди о его присутствии ничего не знали.
Сонные верблюды жевали не переставая, равномерно двигая челюстями. Верблюдов всего было пять, два самых крупных животных чуть заметно сгибались под тяжестью навьюченных на них тюков. Волк знал, что верблюды равнодушны к волкам столь же, сколь волки равнодушны к верблюдами. Эти звери никогда не враждовали друг с другом. И попросту нечего было делить. Кроме того, верблюды умом не отличались.
Волк обошёл костёр стороной и увидел три фигуры, стоящие в профиль к нему. Старики спорили друг с другом и не видели его. Волк снова втянул носом воздух и учуял множество новых запахов, незнакомых и неприятных. Эти люди никоим образом не годились в пищу. Пахли они так противно, что у волка не выделялась слюна. Масло, дерево, металл, шерсть, горький пот, – отвратительно.
Люди не везли с собой никакой скот. Любопытно, чем они питались в пути. Волк знал, что люди, как и он, употребляют в пищу мясо, и только на этом зиждилось его к ним уважение. Если бы двуногие предпочитали жевать траву, как овцы, это было бы несовместимо с той ролью, которую они для себя избрали. Миром правят хищники, все травоядные – это жертвы.
Не мигая, волк смотрел на ссорящихся людей. Блестящая одежда одного из стариков сверкала яркими острыми огоньками, это раздражало и тревожило зверя. Когда старик взмахивал руками, по песку и полотняной стене шатра рассыпалась целая стая блёсток. Они были как мухи: так же мельтешили перед глазами, мешая видеть. И от них невозможно было отмахнуться.
Люди продолжали спорить, а волк раздумывал. Он проделал слишком долгий путь, чтобы уйти ни с чем. С другой стороны, старики внушали ему лишь отвращение. Как быть? Голод скручивал внутренности с неодолимой силой.
Лёжа на песке, зверь беззвучно ворчал. До тех пор, пока одно из зеркалец, которыми была украшена одежда странника, не вспыхнуло прямо у него в глазу короткой молнией, как игла, – волк вскочил и хлопнул себя лапой по носу, инстинктивно, будто отгоняя насекомое. И тогда люди заметили его.
– Волк. – Тихо сказал один из старцев, разворачиваясь всем корпусом.
Седобородый сглотнул слюну и ничего не сказал, а рыжий, в зеркальной одежде, не растерялся: бросился к костру, от которого его отделяло