взгляд на Елену Николаевну, вздохнул и неумело, как все некурящие, поджег сигарету.
– Счастливый ты парень, – сказал он и то ли криво улыбнулся, то ли с непривычки поморщился от дыма, чем вызвал новый прилив краски на ее лице, на этот раз уже от удовлетворения, а Кульман робко и коротко глянул на него как на человека, страдающего неким неаристократическим недугом, вроде алкоголизма.
– Тогда заводи свое дело, что ли, – заметил Кульман. – А то что на дядю-то работать?
– Думаем, – сказал Илья. – Пока и так хватает. И голова не болит.
– Да, все это одна тема, – вновь обретя свою беспечность, заметил Кульман и взял руку Елены Николаевны в свою.
– Тема? – усмехнулся Илья. – Ты бандит или ученый?
– Я ученый, – весело подтвердил Кульман. – Но сейчас все – одна большая тема. Так жизнь быстро идет, – внезапно погрустнев, сказал он. – Ничего не успеваешь. А сколько было планов!
– Ну-ну, Леха, – испуганно забормотал Тимофей. – Тебе ли жаловаться? Ты на нас посмотри.
Взошедшее солнце расправило пальцы лучей, как будто собиралось сыграть еще одно скерцо на гребнях веселых волн. Манило к себе волнующееся море, пляж быстро заполнялся купальщиками, и кафе стали оживать после своего ночного загула.
Но оба они уже ощущали, что инерция этого броска на юг стала иссякать, в часы и минуты начало вливаться солнечное однообразие, и на следующий день решено было возвращаться в Москву.
Блуждая глазами по сожженной зноем степи, они думали об одном: о Кульмане, решали, нравится ли им его жизнь или нет, и сравнивали ее со своей, и вспоминали Елену Николаевну, которая им обоим очень понравилась. Но Илье она понравилась совсем не так, как Аля: были приятны ее улыбки, ее слова, но необходимости в них не было. После встречи с Кульманом, как после встречи с бывшей возлюбленной, Илья впал в то угнетенное состояние, которое в последнее время так хорошо стало ему знакомо. Белые по колено акации частоколом мелькали у него в глазах, и серая дорога, как наваждение, все плыла и плыла с севера нескончаемой волнистой лентой. Ему казалось, что так же стремительно и в никуда летит и его жизнь, в начале которой у него было столько предвкушений.
– «Нет мудрее и прекрасней средства от тревог, чем ночная песня шин», – успокоил его Тимофей цитатой из Визбора.
Средство подействовало, и Илья решил ехать до самого Задонска, где благодаря монастырю испокон веков имелась маленькая гостиничка.
май 1969 – май 1989
Детство Ильи прошло почти безмятежно. После областного центра город, в котором он жил, считался вторым по величине. Но поскольку и сама эта столица не казалась велика, то родина Ильи более заслуживала названия не города, а городка, или даже городишка, чем она, без всяких сомнений, и являлась.
Улицы старенькими богомолками тяжело вползали по склону невысокого холма, который венчал светло-бежевый собор, возведенный в 1841 году по проекту знаменитого и вездесущего Стасова. Ниже на площади сохранились приземистые