Лицо было свежо и чисто. Надо сказать, что я уже плохо помнил ее черты, – с тем большим интересом исследовал я, насколько образ, хранимый мною, отличается от реальности. Она узнала меня сразу и немного замешкалась.
«– Это вы? – спросила она, усаживаясь на стул, за высоченной спинкой которого сейчас же вытянулся дворецкий.
– Это я, – был мой ответ, и звуки ее низкого голоса приятным теплом разлились у меня по членам.
– Так вы знакомы? – удивился как будто пан Анджей.
– Год назад или около того князь ночевал у нас, – пояснил управляющий.
Я кивнул:
– Тогда мы возвращались в Петербург из Европы через ваши места, и я догонял свою часть.
– Наше гостеприимство, помнится, досталось вам по дорогой цене, князь, – улыбнулась Радовская и обратилась к священнику:
– Князь едва не был растерзан собаками, когда подъехал узнать дорогу.
– Не такую уж большую, чтобы было невозможно заплатить, – учтиво отвечал я».
Пан Анджей поведал ей вкратце историю нашего знакомства. Она слушала внимательно, а я несколько смутился от похвал.
«– Так вот почему князь всю дорогу расспрашивал меня о вашем семействе», – улыбнулся он.
Она вдруг посмотрела на меня тягучим взглядом и сказала:
«– А ведь это славно, что вас прислали сопроводить нашего пана Анджея.
– Нашего? – не совсем понял я.
– Пан Анджей – духовник моего отца, – был ответ.
“Да он молод для этого”, – подумалось мне.
– Вы не побоялись войти в горящий дом, – с какой-то утвердительной интонацией произнесла она.
– Ворваться, скорее, – пошутил я, – ну, графиня, услуга за услугу. Вы приютили меня, я помог пану Анджею».
Мне показалось, что, выслушав священника, Радовская погрустнела и сделалась рассеянна. Это, однако, не мешало общему разговору. Правда, мсье Троссер всё больше молчал, упорно глядя в тарелку. Ужин подходил к концу.
«– Распорядитесь убрать собак на ночь. Во дворе чужие люди, – обратилась хозяйка к управляющему и сообщила мне: – Вам приготовят вашу прежнюю комнату.
“Значит, мы остаемся”, – облегченно подумал я и заметил:
– У вас поразительная память.
– Это не заслуга моей памяти, – пояснила она, – у нас так редки какие-либо события, что поневоле запомнишь всё, что имеет место».
Итак, хоть какая-то отсрочка была мне дана, а между тем не так-то легко сочинить повод к тому, чтобы загоститься у графа, которого я так и не увидал. Ведь наутро нужно было седлать лошадей и трогаться в обратный путь. Я вспомнил, как уже уезжал – беспомощный, обезумевший, по той самой дороге, которая вновь привела меня туда удивительным образом, – и начинал понимать, что второго отъезда мне не пережить. Первая спазма страдания сдавила мне грудь, и я лихорадочно задумался. Радовская и пан Анджей удалились, оставив меня в обществе Троссера. Этот невысокий человек неопределенного возраста с проницательными глазами сидел передо