убью его! – Я посмотрел на Рината, который как-то пытался успокоить меня.
– Конечно, убьёшь, – сочувственно произнёс он, стряхивая пыль с моих запачканных брюк.
Подбежала от своего дома встревоженная Оля:
– Тебе больно?
Ну зачем она подошла? Сделала бы вид, что ничего не заметила… От досады я отвернулся и поковылял домой.
«Я убью его», – стучало в висках.
Но в то же время, сколько я ни старался, не мог осмыслить воспалённым мозгом, как это можно убить человека, у которого есть мать, братья и сёстры. С которыми я знаком и общаюсь. Ведь они любят Хамита и будут огорчены его смертью. А что я скажу им?
Ночью никак не мог заснуть. Прав был Наилька Акбашев. Знание – это не сила. Завтра же – к чёрту книжки! Попрошусь к Наилю в сарай на турник и буду качаться. Когда наконец задремал, приснилась Оля. Строго посмотрела на меня и сказала: «Салага!»
Оскорбление, нанесённое публично, прилипло ко мне новым прозвищем. В дальнейшем оно претерпело изменения и оформилось как «Салагин». Несмотря на то, что я больше не назывался «профессором», книжки читать не перестал. Качаться бросил на третий же день, когда как ни в чём не бывало зашёл Хамит и позвал играть. Ему я всё простил и убивать не стал, а вот Шалбана убивать пришлось.
Глава 4. Шалбан
Узкая стамеска послушно входит в дерево, пробивая рыхлую кору у основания крупной берёзы. Я стараюсь осторожно работать молотком: выбиваю не очень глубокое отверстие, понимая, что наношу рану живому существу. Потом вставляю жестяной желобок, вырезанный из консервной банки. Сок из отверстия будет течь по нему и капать в трёхлитровую банку, которую сажаю в заранее подготовленное углубление под берёзой. С боков банку присыпаю старой листвой, чтобы было не так заметно, и оставляю на ночь. Петра с Ринатом и мой сосед Серёжа Лизнёв копируют мои действия. Мы пришли поздно вечером, а в лесу темнеет быстро, надо торопиться. Днём банку ставить нельзя: её могут легко обнаружить, могут забрать или просто пнуть ногой. А самые «остроумные» обязательно написают в неё – так, из весёлых хулиганских побуждений, – и принесёшь тогда домой не сок, а банку мочи. Зачем нам такие проблемы? Вот и приходится ставить банки, когда совсем стемнеет. И лучше всего это делать в санитарной зоне у водокачки: она огорожена металлической сеткой, и туда, честно сказать, ходить не позволяется.
Сегодня мало кто понимает, что значит берёзовый сок для мальчишек семидесятых. И как это можно понять, если в любую минуту можно сбегать в супермаркет и купить себе колы или пепси? Или даже молочный коктейль. В наше время всё было по-другому. Для того чтобы насладиться берёзовым соком, к примеру, требовалось совершить некое таинство. В любом случае это был процесс. Творческий. Тот самый, который сродни искусству. Потому и напиток, который мы тогда пили, был настоящим, природным, не то что нынешнее магазинное пойло – продукт химического производства.
Но я отвлёкся, сейчас речь совсем о другом: