сквозь плетенье сиреней,
Проступали цветочные сны —
Полукруглые листья и тени.
Когда стихи были прочитаны, Ася с недоумением посмотрела на Софью Михайловну и спросила:
– У вас что, отопление отключали этой зимой?
– С чего ты взяла? – тем же тоном ответила Софья, не понимая до конца, в чем тут дело. Почему Ася об этом спрашивает?
– Ты пишешь, что печь топила. Воду носила с колонки.
– Это же аллегория, – стала объяснять Софья. – Образ такой. Понимаешь. Сентенция. Ни какой печи у меня нет. Есть только на даче.
– Нет, не понимаю, – заупрямилась Ася, – настоящий поэт должен говорить правду. Если отключали отопление, так и скажи. Нечего мне голову морочить.
– Ну и ну! Больше я не буду тебе стихи читать.
– Не читай. Не больно-то и нужно.
– И не буду. Я думала, ты в поэзии разбираешься. А ты, оказывается, ничего в ней не смыслишь. Вот и поговори с тобой.
– А герань как?
– Чего?
– Не замерзла герань без отопления? А то я у тебя хотела попросить листочек, чтобы у себя посадить. Мне герани с детства нравятся, которые красным цветут.
Софья Михайловна слушала подругу и молчала. Ну, о чем рассуждать с этой старухой, которая совсем выжила из ума. И зачем только она стихи ей прочитала? Ясно же было, что она ничего не поймет. Раньше Гегеля не понимала, сейчас поэзию не понимает. А ещё говорит, что сентиментальная, что хорошо разбирается в искусстве. Да таких сентиментальных в России – пруд пруди, а талантливых людей единицы. Вот возьмет сейчас и уйдет от неё Жирмунского читать. Что ей время-то зря тратить. У неё дар. Ей творить нужно, пока вдохновение не ушло. Пока ничего не болит.
Софья Михайловна посидела ещё немного рядом с Асей и поднялась, чтобы уходить. Откровенно говоря, Софья предполагала, что Ася начнет её останавливать. Но Ася проводила её долгим взглядом и подумала: «Совсем выжила из ума старая. Стихи начала писать в семьдесят лет».
На следующий день Софья Михайловна встала рано. Выпила полстакана крепкого чаю, села возле окна за стол, положила перед собой чистый лист бумаги и стала думать о том, что бы ей такое написать, о чем ещё никто до неё не писал. За окном было серое осеннее утро. Вершины лип заслоняли окна второго этажа. Раньше в это время она отдыхала у бабушки в деревне. Дни были короткие, но яркие, разлинованные по желтой траве длинными синими тенями. Прямо за бабушкиным домом стеной стоял лес. После дождя оттуда наплывал смоляной дух. И всегда где-то там, в лесу каркали вороны, перелетая с места на место. И всегда в лесу можно было увидеть что-то новое.
Софья Михайловна ещё раз посмотрела в окно. Нет, ничего нового за окном не происходит. А если за окном ничего не меняется, то о чем писать стихотворение? Должно же что-то к этому подтолкнуть.
И тут позвонила Ася:
– Представляешь, – взволнованным голосом заговорила она, – наши ученые такой аппарат изобрели, который всё лечит.
– Что всё? – с раздражением