многим ты набил просто так?
– Пока, нет. Только тому, кто сам хотел. Но если надо будет – набью.
– Повода нет для этого. И хорошо, чтобы не было, – таким образом, я поставил точку на этом неприятном разговоре.
Виталий Николаев молча кивнул головой в знак согласия со мной.
Разговор сам по себе прекратился и я, чувствуя себя уже лишним здесь, извинился и, сославшись на кое-какие дела, ушел, унося с собой неприятный осадок на душе и обиду.
Немного ухудшившееся настроение было немедленно замечено моими коллегами. Иван Иванович наивно спросил:
– Что? Побили?
– Нет. С чего это ты взял?
– Да так, хмурый ты какой-то.
– Нет. Так, кое-что свое.
Руслан, заложив руки за голову, лежал и, полуприкрытыми глазами внимательно наблюдал за мной. Вскоре он встал, походил по каюте и заговорил, обращаясь ко мне:
– Я видел, как тебя потащил Астахов.
– Так ты его знаешь?
– Как не знать. Он по молодости был моим главным соперником. Ну, а сейчас я и не знаю, справлюсь ли с ним. Даже побаиваюсь его. Как там он?
– Не могу понять, хорошо знают друг друга, а делают вид, что совершенно незнакомы. Что вам мешает встретиться да поболтать?
– Сам не знаю. Я еще тогда, на соревнованиях, почувствовал, что этот молодой бычок будет всегда стоять на моем пути. Тогда я бой выиграл, но кто бы знал, во что он мне обошелся. Я выложился весь только для того, чтобы быть первым. Не люблю уступать. Всегда хочу быть первым. Потому я его и ненавижу, что боюсь. Стоит только немного расслабиться и заговорить с ним, начнется панибратство и неизбежно придется встретиться с ним в поединке на матах. А я боюсь, что уступлю.
Разговор этот испортил мне настроение окончательно, и я, чтобы не усугублять дело, решил больше его не продолжать. Отвернувшись к стенке, я притворился спящим. Мои друзья какое-то время молчали, но, слыша мое ровное и глубокое дыхание, разговорились. Первым заговорил Иван Иванович:
– У вас какие-то неприязни в душе по отношению друг к другу?
– Нет, нет! К Виктору я никакой неприязни не имею. Нет! Я его даже уважаю, очень уважаю и, если потребуется, сделаю для него все. Он, видишь, под водой себя чувствует лучше, чем я на ковре. Таких людей, как он, я сразу начинаю подсознательно исключать из толпы и уважать. И еще. Узнав его характер, я понял, что он по своей натуре, просто не в состоянии принести зло человеку. И за это уважаю. Ты, Иван Иванович, может быть, не понял, о ком мы говорили?
– Возможно, не понял.
– Мы говорили о его друге, Астахове. В принципе, мои взаимоотношения с любым из Команды – это мое личное дело. Но тут получилось так, что у Виктора есть еще одни друзья, это экипаж Астахова. И здесь не подходит то, что было сказано многими веками раньше: «Друг моего друга – мой друг». Видишь ведь какая незадача-то. Правильнее будет: «Друг моего друга, к сожалению, не мой друг».
– Ну, а…
– Хватит об этом. Это мой груз, моя ноша, мне и нести. А у тебя, добрый