сделала я еще одну попытку.
– О нет. Я очень его люблю.
– Тогда почему… – начала я, но что-то, промелькнувшее в его лице, заставило меня замолчать и мягко сказать: – Нам пора спуститься в салон, малыш. Мне ничего не сказали, поэтому, думаю, мы должны идти, несмотря на гостей. Беги помой руки, пока я буду причесываться.
Не взглянув в мою сторону, он молча повиновался.
Я медленно подошла к балкону и закрыла дверь.
В камине маленького салона горел яркий огонь: перед ним на розовом атласном диване расположились мадам де Вальми и Флоримон. Они оживленно беседовали.
Я с интересом посмотрела на гостя. Не знаю, каким я ожидала увидеть одного из пяти крупнейших законодателей моды, но великий Флоримон разрушил все мои представления. Это был крупный, облысевший, небрежно одетый мужчина. Когда он молчал, лицо у него принимало выражение тихой меланхолии, что делало его похожим на романтического Белого Рыцаря. Но невозможно было усомниться в том, что мсье Флоримон весьма успешно занимается прозаическими, земными делами. Взгляд голубых глаз был добродушным, но хитрым; казалось, он не пропустит никакой мелочи. Он обращался со своим великолепно скроенным и сшитым костюмом так же бережно, как со старой купальной простыней. Карманы уютно оттопыривались во всех возможных местах, отвороты были густо засыпаны пеплом. В одной руке он держал какую-то книгу или журнал, другой оживленно жестикулировал, рассказывая что-то мадам де Вальми.
Она смеялась. Я не видела ее такой счастливой и оживленной ни разу с тех пор, как приехала в Вальми. Только теперь я поняла, как красива она была, прежде чем время и пережитая трагедия сделали ее прекрасное лицо сухим и безжизненным.
Едва я успела это подумать, как мадам де Вальми обернулась, увидела нас с Филиппом, стоящих у двери салона, – и оживление тотчас же испарилось. Было как-то унизительно наблюдать, как ее лицо приняло скучающее и брезгливое выражение. Мне захотелось дать ей пощечину, но потом я осознала, что Филипп, очевидно, ничего не заметил. Торжественно, с утонченной вежливостью мальчик подошел к Флоримону, который вскочил на ноги, громкими возгласами выражая удовольствие, – уже этого было достаточно, чтобы вызвать раздражение Элоизы.
– Филипп! Рад тебя видеть! Как дела?
– Прекрасно, благодарю вас, мсье.
– Гм, да. – Он нежно похлопал мальчика по щеке. – Еще немного румянца вот сюда, и все будет в порядке. Деревенский воздух – не шутка, особенно воздух Вальми. Видно, он пошел тебе на пользу. Здесь гораздо лучше, верно?
Он не сказал «лучше, чем в Париже», но это подразумевалось само собой – Филипп ничего не ответил. «Недопустимо совершать такие ошибки, говоря с ним», – подумала я. Видно было, что Флоримон это понял, но ограничился тем, что добавил доверительным тоном:
– Знаешь, я не удивляюсь, что тебе хорошо живется в Вальми! Если тебе составляет компанию такая красивая молодая дама, ты должен просто цвести!
Безразлично-вежливая улыбка Филиппа показала, что любезный комплимент Флоримона был оставлен без внимания. Поскольку они говорили по-французски, я тоже