может что-то завесить и загородить от Всевидящего Ока тонкая ткань рушника.
И да возрадуется Богородица! Во имя Ее сошлись любящие души. Аллилуйя Любви! Аллилуйя! [4] Пусть радуются дети, ибо их радость дарит Ей несравнимо больше, чем та доля от чужого счастья, которую способны взять себе богини любви! Пусть радуются дети…
Глава 2
Мишка стоял, опустив разряженный самострел, и смотрел на лежащие перед ним трупы двух «курсантов». У одного из ямки над ключицей торчал кинжал, ушедший в тело почти на половину длины клинка, у второго голова была изуродована прошедшим навылет самострельным болтом.
«Ну, вот и накаркал. Как я тогда отцу Михаилу говорил: „Очнусь, а передо мной изуродованный труп лежит“? – не только в числе трупов ошибся, но и в том, что сделано все в здравом уме и твердой памяти».
Все началось с того, что Мишка услышал шум драки от того места, где седьмой десяток Младшей стражи упражнялся на штурмовой полосе, построенной по Мишкиному распоряжению, по образу и подобию сооружения, осточертевшего ему еще во время срочной службы в Советской армии. Дрались двое, остальные, в том числе и урядник, с интересом наблюдали происходящее, подбадривая дерущихся криками. Наставника с ребятами не было, а сами они так увлеклись происходящим, что не обратили на подходящего к ним боярича ни малейшего внимания.
Наставников не хватало, но расписание занятий старались составлять так, чтобы в случае проведения занятий за пределами крепости кто-то из наставников за ребятами присматривал. Однако получалось это не всегда. Вот и сейчас, десяток, работавший на штурмовой полосе, сооруженной за пределами строящегося равелина, был предоставлен сам себе, вернее, уряднику, а тот, вместо того чтобы прекратить безобразие, сам был в числе активных болельщиков. Увы, среди ребят, пришедших в воинскую школу от Нинеи, дисциплина приживалась довольно туго. Седьмой десяток был как раз «из Нинеиных».
Перемазанные кровью и землей драчуны вдруг синхронно отпрянули друг от друга, и в руке у каждого появилось по ножу. Это были не «штатные» кинжалы, с которыми «курсанты» упражнялись согласно разработанной Мишкой программе, и не ножи, носимые на поясе, считавшиеся не оружием, а хозяйственным инструментом. В руках у драчунов блестели засапожники, привезенные с собой из дому – тоже нарушение дисциплины, причем серьезное.
– Отставить! – гаркнул Мишка. – Урядник, куда смотришь?
Его даже не услышали – противники начали сходиться, и зрители замерли в ожидании. Дело приобретало серьезный оборот. Мишка поднял самострел и, тщательно прицелившись, благо расстояние было небольшим, а противники двигались медленно, выстрелил. Болт ударил в блестящий клинок и вышиб нож из руки одного из «дуэлянтов». Пока присутствующие осмысливали произошедшее, глядя на искореженную железку, Мишка торопливо перезарядил оружие и навел его на второго противника.
– Бросай нож, козел!
Отрок