не вышла к гостям, а вечером к ней прибежала Рита Малышева, и они весь вечер шушукались в Лериной комнате.
В конце месяца генерала Подольского провожали в командировку.
– Еду, дочка, на местах смотреть воплощение своего плана! – говорил генерал, прохаживаясь по небольшой, но светлой комнате дочери. – Ответственно, конечно, но и честь большая…
– Ты поедешь в Европу… – полувопросительно проговорила Лерочка, изо всех сил сжимая в пальцах учебник биологии. Она представила, что отец совсем скоро будет так рядом с Юрой, возможно, будет разговаривать с его отцом… У нее перехватило дыхание. – Как бы я хотела поехать с тобой!
– Будет, дочка, в твоей жизни еще и Европа, и все. Учись только хорошенько, не подведи батьку… – своим обычным, смешливым тоном прогремел генерал. – Осталось всего ничего, большая уже…
– Папа, – вдруг заговорила Лерочка, опустив глаза в пол и поставив на колени учебник. – Ты всегда будешь любить меня? Всегда-всегда?
– Что за вопросы, маленький? – не понял генерал и остановился посреди комнаты.
Он внимательно взглянул на дочь. Бледный профиль, закутанная в шаль фигурка. Вроде бы дома тепло, а она мерзнет. Как-то не может он привыкнуть, что дочь уже барышня. Ему удобнее говорить с ней как с маленькой. Пробуешь как со взрослой – она вдруг задает странные вопросы. Нет, лучше как с маленькой.
– О чем ты, Лелик, не пойму? – Генерал часто называл дочь детскими именами. Но тут дочь вскинула на него глаза, полные слез. Он поспешил уверить: – Конечно же, я всегда буду любить тебя, котенок! Как же иначе?
– А если… если, папа, я не оправдаю твоих надежд? Тогда…
– Ах вот ты о чем! – всплеснул он руками. Он взял маленькую детскую табуреточку, что стояла у дочкиной кровати, подвинул поближе, сел. – Ты о медали… – протянул он и тоже взялся за выставленный как щит учебник. При этом его большие грубые пальцы накрыли дочкины – тонкие и нежные. – Знаешь, золотая медаль – оно, конечно, хорошо, но это не главное. Есть в жизни вещи поважнее…
Лера с надеждой вскинула глаза на отца:
– Какие вещи, папа?
– Петя! Машина пришла! – Татьяна Ивановна заглянула в комнату.
Генерал потрепал дочь по голове и поднялся:
– Думаю, ты сама знаешь.
– Не омывай отца слезами, – одернула мать. – Не на войну отправляем!
Началась суматоха последних минут, наставления, просьбы. Никто не обращал внимания на заплаканную девушку, которая льнула к отцу, но у которой уже не было шансов остаться с ним наедине хотя бы минуту.
Поезд ушел. Мать и дочь вернулись с вокзала домой. Квартира показалась им огромной и пустой. Громко стучали настенные часы в гостиной, шумно опускалась гирька на цепочке. Было слышно, как простучал копытами по мостовой патруль конной милиции.
– Лиза, поставь самовар, – размякшим голосом попросила Татьяна Ивановна. – Посидим втроем, посумерничаем…
В прихожей