скатывающиеся с плеч, когда она нагибалась… В какую-то секунду у него закружилась голова, и бедняга чуть не сверзился со стремянки. Мама-дорогая…
Наконец книги были расставлены. Но Билл уже не ощущал той лёгкости освобождения, которую предчувствовал в начале. Теперь ему хотелось, чтобы всё это длилось, длилось, не отпускало его, чтобы она снова и снова нагибалась, выпрямлялась, протягивала ему книги, и рукава лёгкой блузки скользили вниз, обнажая тонкие предплечья… Книжница сдержанно поблагодарила Билла и занялась подошедшим покупателем, и ему ничего не осталось, как отправиться дальше по своим делам.
Покинув торговый зал, Билл привычно начал спускаться по широкой каменной лестнице на склад. Но что-то было не так. Будто бы с ним произошло минуту назад странное незаметное превращение, и внутри оказалась вдруг небольшая, но несомненно лишняя деталь – точно булавка на изнаночной стороне рубахи – колет вроде, а сразу и не сообразишь в чём причина.
Весь день мысли о даме из секции эзотерической литературы не шли у него из головы. Против воли, перед внутренним взором возникали различные картины: вот она потянулась к самой верхней полке, изогнулась, и лёгкая кофточка, приподнявшись, обнажила полоску золотистой кожи на животе, или вот она стоит и беседует с покупателем (теперь, выходя в зал, Билл всегда старался найти её глазами), доброжелательно улыбается, кивает, щуря свои миндальные глаза, а её тяжёлые шоколадные волосы, переливаясь в свете ламп, медленно колыхаются точно царская парча.
После закрытия ярмарки Билл подошёл к ней снова. Торговый зал был охвачен обычной для конца рабочего дня суетой: секции закрывались, продавцы спешно укладывали свои книги в ящики и накрывали прилавки плёнкой. И это выглядело почти естественно – снова предложить хрупкой симпатичной продавщице свою помощь.
– Ну, помоги… – как будто удивлённо согласилась она.
Билл сосредоточенно принялся за дело. Он быстро собрал книги с прилавка, аккуратно – одна к одной – уложил их в коробки, которые затем составил одна на другую возле стеллажа. Продавщица всё это время наблюдала за ним, медленно покручивая пальчиком ленточные пряди своих упругих волос, юноша так старался, что её вмешательство в процесс, казалось, было бы совершенно лишним. Расправив изрядно уже потрёпанную клетчатую клеёнку, Билл накрыл ею прилавок – это стало финальным аккордом.
– Спасибо, – книжница поощрила его рвение загадочной полуулыбкой. Она, вероятно, давно догадалась, что одними словами благодарности тут не отделается.
– Да не за что… – пробормотал Билл, сквозь горячую волну, прихлынувшую к лицу, – Я хотел… Может быть, вас проводить…
Слова шли с языка очень неохотно. Каждое – словно рождалось: болезненно и трудно. В голове у Билла было пусто и гулко как в барабане.
– Ну, проводи… – кокетливо хихикнув, как всякая женщина, чувствующая явную склонность к себе, легко согласилась