«И дольше века длится век…». Пьесы, документальные повести, очерки, рецензии, письма, документы
каждой группы растений…».
Профессор взволнованно поведал мне о страшной бомбардировке сада 15 ноября, когда фашистская бомба, разрушив две оранжереи, погубила самую высокую пальму северных широт, доставленную сюда ещё во времена Екатерины Второй!
Мы пришли к месту катастрофы, и вот какая картина разрушений предстала перед нами: обнажённые балки Большой оранжереи воздеты к небу, мёртвый остов без единого стекла, большой купол покорёжен… Мы поднялись на груду битого стекла. Гигантское пальмовое дерево уже оледенело, понуро свесились листья-веера, обломленные взрывной волной.
К нам медленно подошёл престарелый садовод Курнаков. Он взял с земли юную пальму и, укутав её обнажённые корни полой своего полушубка, унёс из оранжереи, ставшей кладбищем растений.
До начала блокады в саду расцветало около шестнадцати тысяч видов растений. К концу первой блокадной зимы удалось сберечь ценой неимоверных усилий и совершенно немыслимой изобретательности едва лишь около пяти тысяч нежных созданий природы.
Надо было отправлять драгоценный груз на Большую Землю – учёные становились столярами, плотниками, стекольщиками и грузчиками. Прекратилась подача электроэнергии – становились кочегарами и печниками. И при этом ни на мгновение не забывали о научной работе – главном деле жизни. Профессор Шипчинский при свете коптилки продолжал свою монографию «Озеленение пустынь». У него дома зимовали юные пальмы и орхидеи. А Курнаков стеснил себя и членов своей семьи до предела, взяв на дом в качестве «постояльцев» две с половиной тысячи кактусов! Я побывал в гостях у Курнакова и могу лично засвидетельствовать – не было такого места в его квартире, где можно было бы укрыться от уколов этих своенравных гостей. Я ушёл на передовую весь утыканный «кактусиными» колючками! Удивительно, но факт, который я готов засвидетельствовать как очевидец: в блокадной квартире учёного впервые в истории растительного мира зацвёл дивный кактус, у которого не было ещё ни латинского, ни русского наименования. А зацвел этот кактус яркой рубиновой звездой!
… Ранней весной 1942 года я снова оказался на Аптекарском острове. Пальмовый рай оживал: появились стёкла, был наведён относительно возможный в тех условиях порядок. В сохранённой оранжерее была устроена своеобразная больница для растений. Умиравшим растениям, прежде всего пальмам, были сделаны операции, которые я безо всякого преувеличения готов назвать хирургическими.
Курнаков при мне высаживал своих колючих питомцев, доставленных из его квартиры. По соседству ботаник Правдин спасал японский виноград. Ботаник Щеглова на практике проверяла свою методику стимулирования роста с помощью так называемого «укороченного дня». Наряду с больницей для растений появился и… детский сад для крошек-эвкалиптов, кипарисов, пальм… Окрепнут – войдут на равных в мир взрослых растений.
Продолжая образные сравнения, назову ещё и санаторий для ослабевших растений